Послышался низкий тарахтящий шум мотора — из леса выезжал внедорожник, за которым следовала военная платформа для перевозки. Находившийся на ней аппарат был закрыт камуфляжным чехлом. За рулем сидел Арн — я увидела его бледное, но торжествующе счастливое лицо и наконец-то вздохнула с облегчением.

Со стороны вольера донесся горестный вой волков.

Арн смотрел на Ульриха так, словно с трудом сдерживал желание разорвать его на части. Хаммон выпрыгнул из внедорожника, подошел к нам, и его лицо обрело пугающее мертвое выражение.

Я прекрасно понимала обоих. Ульриха не могло здесь быть. Если я сумела обезвредить всех сотрудников «Имаго», то ему тоже следовало валяться где-нибудь без сознания, а не стоять на крыльце, сунув руки в карманы с самым беспечным видом.

— Он с нами, Арн, — сказала я, стараясь придать голосу максимальную твердость. — Все в порядке.

Взгляд, которым одарил меня Арн, заставлял сгибаться и закрывать руками живот. Когда он так смотрел на арестованных ведьм, они падали в обморок от страха. Ульрих ухмыльнулся и звонко произнес:

— Керн, дружище! Ловко же с тобой поработали, не пробиться!

Лицо Хаммона дрогнуло, но он сдержался и ничего не сделал. Только сказал:

— Не ори.

Ульрих беззаботно махнул рукой в сторону открытого багажника своего автомобиля.

— Все спят! Проснутся только утром, когда мы уже все закончим.

Арн взглянул туда, куда показывал Ульрих, и его улыбка сделалась холодной и хищной. Я радовалась тому, что он не спорил — но мне было неожиданно грустно от того, что он на меня не смотрел, словно заранее попрощался и решил обойтись без лишних эмоций.

«А чего ты ждала? — спросила я себя. — Поцелуев и объятий?»

Нет, конечно. Но он мог бы взять меня за руку. Или все это время я действительно была лишь инструментом: сперва для помощи сестре и ее поисков, затем — для проникновения в «Имаго» и теперь — для полного уничтожения ведьм. Собственно, к этому Арн и стремился всю жизнь, и здесь нет ничего необычного. Просто мне в какой-то момент захотелось согреться в своем одиночестве — и теперь все закончилось.

— Лаборатория Готтлиба на втором этаже, — сухо сказала я. Надо было не переживать по поводу того, что никогда не могло бы сбыться, а работать, пока у нас есть такая возможность. — Нам как-то надо поднять туда установку.

Некоторое время мы дружно смотрели на громадину под чехлом. Потом Ульрих не вытерпел и поинтересовался:

— Как же вы угнали эту махину?

Арн ухмыльнулся и снова стал похож на актера — который, допустим, играет спецагента или лихого искателя приключений. И стащить у военных установку для генерации пси-волны для него не составляет ни малейшего труда.

— Ну, когда за дело берутся ведьмак и инквизитор, — с определенной бравадой сообщил Арн, — то у них, как правило, все получается.

Хаммон, который по-прежнему выглядел хмурым и больным, добавил:

— Плюс еще я привлек старых товарищей.

Да, похоже, там была целая боевая операция. Инквизиция, ведьмаки и террористы — такое не каждый день увидишь. И наверняка генерал Томат уже несется сюда, чтобы разнести все это место по камушку.

Медлить было нельзя.

Волки выли, не переставая. Должно быть, излучение из багажника машины Ульриха причиняло им боль. «Потерпите немного, — подумала я. — Скоро все кончится. Скоро не будет ни ведьм, ни инквизиторов, и всех вас выпустят на волю».

Вой оборвался. Похоже, меня услышали.

— Ладно, за дело, — уверенно сказал Ульрих, взяв на себя управление. — Инга, иди в лабораторию и занимай место. Я знаю способ, как туда доставить эту дрянь.

На мгновение мне сделалось не по себе, когда я представила, как одна войду в здание, полное спящих людей и буду подниматься по лестнице, залитой тусклым светом. Впрочем, почти сразу же мной овладела та лихая бравада обреченного, которая заставляет шагать к эшафоту с шутками и прибаутками.

Раньше начнем — раньше закончим. Хорошо бы утром уехать отсюда и забыть обо всем, что здесь случилось.

— Хорошо, — кивнула я, и Арн наконец-то дотронулся до моей руки.

— Я провожу, — произнес он. — Мало ли, что там.

Ульрих кивнул и поманил Хаммона.

— Давайте. Потом спускайся, ты нам понадобишься.

Мы вошли в здание, которое теперь почти полностью погрузилось во мрак. Тишину нарушало лишь дыхание спящих — мне казалось, что я слышу всех, кто спит. Арн по-прежнему держал меня за руку — мы прошли через слабо освещенный коридор к лестнице, и он спросил:

— Где моя мать и Кира?

Я пожала плечами. Почему-то за все это время я почти не вспоминала о них.

— Ульрих сказал, что они спят. Что все будет в порядке.

— Ты ему доверяешь?

Мы вышли на лестницу — я вспомнила, как недавно мы поднимались здесь с Хаммоном. Мне было страшно. Снаружи донесся рев и грохот — я вздрогнула, поняла, что все уже началось. Скоро Ульрих снимет с меня печати, и я приведу в действие обе установки.

Все в мире станут заурядами — и это будет необратимо.

Я неожиданно обнаружила, что меня колотит озноб. Арн тоже это почувствовал — мы поднялись на нужный этаж, вышли в коридор, и он быстрым, порывистым движением обнял меня и прошептал:

— Все будет хорошо, Инга. Мы справимся. Веришь?

Я уткнулась лицом в его грудь и на какое-то время позволила себе стать маленькой и слабой — той, которая когда-то рыдала в больничной палате, залитой солнечным светом, той, которую тогда никто не обнял и не разделил ни боли, ни страха. Возможно, это было все, что у меня осталось: прижаться к любимому человеку среди грохота и рева и на мгновение разрешить себе заплакать.

Но минута слабости прошла — я понимала, что медлить нельзя, и повела плечами, освобождаясь из рук Арна.

— Все будет хорошо, — произнес он, глядя мне в лицо. — Мы справимся, Инга. Мы со всем справимся.

И я поверила ему.

Лаборатория Готтлиба была пуста — если, конечно, не считать ассистентки, которая свернулась калачиком возле стола и сладко спала. Арн окинул ее скептическим взглядом, но ничего не сказал. Я села в уже знакомое кресло, и грохот снаружи усилился.

— Что они делают? — спросила я. Арн выглянул в окно и ответил:

— Поставили установку на подъемник.

Я не выдержала и тоже посмотрела в окно — картина была, как из боевика. Установка была похожа на металлического сверкающего ежа, который недовольно выставил иголки — ежу не нравилось, что его умудрились взгромоздить на подъемник и теперь тащили неизвестно куда. Каким-то чудом рядом с ним держался Ульрих: увидев нас, он призывно замахал рукой и крикнул: