— Мы тебя заберем сами. — Ответил Жак.

— Ладно. — Я не был психологом, понимающим роботов, но тут мне показалось, что он соврал и это меня немного напрягло. Я почувствовал себя разменной фигурой на шахматной доске.

— Иди прямо, в направлении окна. — Приказал Жак. — Окажешься в уборной. Выходи из нее, сразу налево и вдоль коридора до сцены. Там тебе скажут, что делать.

— Ясно. Счастливо оставаться. — Я направился к окну и внезапно очутился в кабинке, чуть не свалившись через унитаз.

Вышел из туалета, повернул налево и пошел по коридору. Народу в здании было много, в основном журналистские группы, использующие каждый метр свободного пространства для репортажей. Меня узнали, вернее, моего вымышленного Фарката Басама.

— Мьсе Басам, мсье Басам! — Окликнула меня со спины репортерша. — Пару слов для наших зрителей.

— У меня мало времени. — Бросил я через плечо.

— До выступления еще четверть часа. Уделите минуточку. Ответьте на вопрос, что стоит ждать Франции в связи с явной демонстрацией смены политического курса?

— Я не политик. Понятия не имею.

— Ваши изобретения вызвали международный переполох. Вы ожидали такой реакции?

— Разумеется. Державы, считающие себя сильными, не могут позволить появления по-настоящему независимых государств.

— Значит, вы все-таки политик и просчитываете шаги других государств?

— Я ученый, выявление зависимостей моя сильная сторона. Нас не оставят в покое, пока не поймут, что мы можем причинить им ущерб, намного превышающий выгоду от ограничения нашей свободы. Как-то так.

— Спасибо.

Мне стало смешно. Моя внешность, славянина из средней полосы России, и странное арабское имя не вызывало ни у кого когнитивного диссонанса. И эти люди серьезно пытались понять, что происходит в мире. Я подошел к сцене. Увидел мечущуюся девушку с наушником, микрофоном и папкой в руках и сразу понял, что она распорядитель моего выступления.

— Привет! Не меня ждете? — Спросил я, широко улыбнувшись.

— А, хм, вас, но… вы же еще там. — Она показала на планшет, на котором показывали, как кто-то отдаленно похожий на меня, выбирался из машины, окруженный кольцом охраны и толпой журналистов.

— Это двойник. После покушения необходимое условие. Мы же хотим сделать нашу страну процветающей?

— Конечно. Вы про Францию?

— Ну, да, а вы про какую подумали?

— Не, ну, я подумала, вдруг вы про Ирак. А я сама из Польши. Тоже не отказалась бы сделать ее процветающей.

— Чтобы сделать свою страну процветающей, надо в ней жить. Человек, который ищет легкой жизни в другой стране, не приложив к ее расцвету никакого усилия, по сути паразит, присосавшийся к здоровому телу.

— Это мое личное дело, где жить.

— Конечно ваше, но расплатой за ваш выбор, будет разруха в родном государстве.

— Это почему?

— А все хотят легко жить.

— Не думала, что иммигрант будет учить меня, где надо жить. — Фыркнула она.

— Я вообще русский, а этот скоморошеский цирк, в котором вы участвуете, постановка планетарного масштаба. — Признался я ей, зная, что ей все равно никто не поверит. — И я не иммигрант, я тут временно и по делу.

— Не знаю, что и думать теперь про вас. — Она смерила меня неуверенным взглядом.

— Ничего не думайте. Я вот, не буду думать о вас.

— Минута готовности. — Сообщила она.

Подбежала гример, на этот раз девушка, и попудрила кисточкой мое лицо. Со сцены донесся голос, приглашающий меня на выход. Я прошел мимо девушки-распорядителя что-то зло прошипевшей мне в спину. Софиты ударили в глаза ярким светом. Я подождал, пока глаза привыкнут, чтобы разглядеть микрофон. Увидел его и подошел, срывая аплодисменты. Заготовленная речь уже вертелась на языке.

— Добрый вечер, дамы и господа! Ух, и наделали мы шума в мире. — Я посмеялся, сорвав еще аплодисментов. — Просто удивительно, что те, кто называл еще вчера себя нашими друзьями, сегодня готовы убивать за то, что у нас появилось преимущество, позволяющие снять дружеский ошейник. Скажите, они были нашими друзьями хоть одно мгновение?

— Неэээт! — Раздалось из зала.

— Вот, они были нашими хозяевами. Просто ужасно осознавать это. Мы жили в словесной шелухе, мешающей понять, кто есть кто в этом мире. Но благодаря науке и нашим изобретениям, правда вскрылась. А хозяин не может потерпеть восставшего раба. Зал неистовствовал. Мои речи дошли до их сознания и вызвали глубокий отклик.

— Я рад сообщить вам, что одна из секретных технологий сегодня будет продемонстрирована миру во все своей разрушительной мощи. — Я пока не знал продолжения текста, но уже напрягся, предчувствуя нехорошее. — Огромная энергия заключена в жидком ядре нашей планеты. Оно бесконечный источник нашего благоденствия и потому устройства, которые мы покажем вам сегодня, находятся в жидкой раскаленной среде. — Я начал понимать к чему веду публику. — Это порталы мгновенного перемещения. Никто не может помешать нам открыть их где угодно. Угадайте, куда мы поместили их в первую очередь, чтобы… чтобы… — я понял, что меня выбрали на роль человека, приносящего дурные вести, — показать миру наше преимущество? — Мой голос дрогнул. — Камеры… камеры с беспилотников покажут вам объекты, по которым будет нанесен первый удар.

На экране за мой спиной появилось три картинки со знакомыми на весь мир зданиями, являющимися правительствами трех государств, США, Великобритании и Канады. Народ в зале притих.

Глава 15

Белый дом, Вестминстерский дворец и Парламент Канады замерли в ожидании кары на разделенном на три части экране. Да, уж, с репутацией человека, устроившего Армагеддон, жить будет непросто. Я представил себя на месте курьера, которому каждый клиент будет говорить: «Постойте, вы как две капли воды похожи на того парня, который сжег Белый дом». А мне придется всем рассказывать, что это удивительное внешнее сходство, хоть я славянин, а тот араб, просто природа почудила.

Вот бы выбраться живым из этой передряги, которая с каждым днем становилась мне все больше ненавистной. С улицы раздался вой сирены. Я не понял, что это могло значить, но тут по всему залу раздалось треньканье приходящих сообщений. Народ кинулся их читать, и буквально через несколько