— Где ты это взяла?

— Выменяла, — просто ответила Ларуна.

— Тяжело, наверное, было! — Бледная королева недоверчиво покачала головой. — Это лунный свет! Чистый сплетенный лунный свет!

— Да, — улыбка мифаты выглядела как ухмылка. Она знала, что уже победила. — И та, кто придет на бал этой ночью в платье из этой ткани будет самой утонченной в Горзане. Во всей Эледрии, пожалуй!

Бледная королева открыла рот, закрыла его, будто хотела возразить. Но не могла. Свет луны говорил за себя. Ее глаза сияли в его свечении, были голодными. Почти отчаянными. Она посмотрела на улыбающуюся Ларуну.

— Мы договорились, Ваше величество? — сладко спросила она.

Бледная королева встала. Хоть ее ноги были в глубокой ванне, она была выше мифаты, голая, мокрая. Но она не была уязвимой. Она выглядела даже опаснее, чем когда метала копья со спины монстра-птицы.

— Хорошо, человек, — она произнесла слово, словно ненавидела его вкус. — Договорились — свет луны в обмен на третью и последнюю ночь. Ты довольна?

Ларуна сделала еще реверанс.

— Буду довольна, — нараспев сказала она.

Меня мутило. Но не было времени думать, ведь королева троллей произнесла приказ резким тоном. Еще одна бледная девушка поспешила вперед, забрала ткань из лунного света у мифаты и аккуратно сложила ее. По взмаху сияющей ладони Бледной королевы маг Ларуна и Шэра склонили головы и попятились от ванны, шепчась. Только у двери они развернулись.

Элли стояла и ждала. Она открыла дверь, и маг и ее служанка вышли. Я поняла, что меня вот-вот запрут тут. Мне нужно было убежать, пока дверь была открыта. Я скользнула вдоль стены, уверенная, что не успею.

Но Элли придержала дверь открытой чуть дольше, чем нужно. Я успела выбежать из комнаты и миновать стражей. Я тут же устремилась в глубокие тени коридора.

Я оглянулась и увидела свою подругу-нимфу на стульчике у двери. Она скромно сложила ладони, опустила взгляд. Она даже не взглянула в мою сторону.

26

Маг Ларуна сжала ладонь Шэры обеими руками.

— Вот видишь? — ее голос был высоким и напряженным от триумфа. — Я говорила, что она не сможет устоять! А теперь быстрее — танцы скоро начнутся, и я не хочу пропустить ни мгновения. Эта ночь запомнится!

— Конечно, — прорычала Шэра, не смогла высвободить руку из ладоней госпожи. — Понадеемся, что воспоминания будут хорошими.

— Вредина, — фыркнула Ларуна и поплыла по коридору, ее платье цвета павлина развевалось от ее решительных шагов.

Держась ближе к стене в тенях, я шла за мифатой и ее служанкой, желая уйти подальше от двери Бледной королевы. После пары поворотов я остановилась и юркнула в нишу, а женщины пропали за другим поворотом. Их голоса доносились до меня эхом какое-то время. Я дрожала, кутаясь в ткань из тени, прильнула к стене, чтобы не сползти на пол.

Ужас впился в мой разум. Бледная королева так просто выменяла плоть пленника на то, что хотела! А Эролас? Ему понравится еще ночь в обществе милой мифаты перед гибелью? Нет… если только Бледная королева не наложила на него так много чар, что он и не понимал, что его ждало.

Я покачала головой, сжимая тень у груди. Не важно. Маг Ларуна не получит последнюю ночь с ним. Я не допущу этого.

Пальцы одной ладони расслабились и коснулись ожерелья на моем горле, нашли медальон с символом солнца.

Это был риск. Ужасный риск.

Но разве вся эта затея не была такой?

— Биргабог, — прошептала я едва слышно. — Биргабог, ты там?

Слабое движение, маленькая вспышка, и гоблин появился в поле зрения, сделав сальто, приземлился у моих ног. Он встал и повернулся, морща лоб, пока я не сдвинула тень и не поймала его взгляд. Он вздрогнул, шевеля ушами, и выпалил:

— Биргабог!

— Тихо! — я опустилась на колени, чтобы лицо было ближе к нему. — Биргабог, мне снова нужна твоя помощь. Мне нужно тихое место, где меня никто не побеспокоит. Место, откуда не будет видно самый яркий свет. Ты знаешь такое? Где-то поблизости?

Биргабог почесал ухо, склонил голову, задумчиво надул губы. А потом он подпрыгнул на два фута над полом и поднял длинный палец.

— Биргабогабог! — заявил он.

— Отлично, — я улыбнулась. — Отведи меня туда, — я прижала пальцы к медальону, и вырезанное солнце оставило глубокий след на моем большом пальце. — Мне нужно кое-что сшить.

* * *

Биргабог вел меня вниз. Все ниже и ниже по лестницам и склонам из грубого камня. Под лабиринты Горзоны, под украденные стены Орикана и его фундамент.

В камень горы. В места, где солнце никогда не сияло.

Я старалась игнорировать растущий вес над головой, но не могла полностью. Мы с Бриэль побывали в пещере в холме Хатарал, после этого я ощущала себя как в могиле. Но тогда под холмом хотя бы была вода, и она двигалась и шумела. Тут был только камень. Темный и мертвый.

Может, Биргабог воспринял мою просьбу буквально. Но никто не найдет меня тут, это точно. Никто не заметит даже блеска от моей ткани из солнечного света.

— Мы почти там, Биргабог? — спросила я. Я сняла ткань из тени и убрала в медальон. Зачем использовать тень, когда вокруг кромешная тьма?

— Биргабирга, — сказал гоблин, махнул ладонью на меня, не глядя. Он нес в руках свечу, закинул ее на плечо, как копье. Огонек трепетал от каждого его шага, не помогал в тяжелой тьме, но и не потухал. Я была благодарна ему за свечу. Его глаза, может, хорошо видели в темноте, но я не хотела бы идти за ним вслепую.

Он прыгал, как кузнечик, пока не добрался до открытого проема, где замер и посмотрел на меня большими глазами. Его огромные уши подрагивали от напряжения.

— Биргабогабог, — сказал он, указывая.

Я прижала ладонь к холодной каменной стене и посмотрела. В двадцати футах от места, где я стояла, висела одна из красных сфер, словно глаз демона во тьме. Дальше висел другой. Они озаряли коридор, который вел под углом глубже в гору.

Я сглотнула с трудом и посмотрела на гоблина.

— Думаю… мы зашли достаточно глубоко, нет?

Гоблин покачал головой, тряхнул ушами. Он без слов побежал по коридор, прыгая со свечой, торчащей за ним, будто хвост. Я могла или следовать за ним, или остаться в тяжелой тьме.

— Боги! — прошептала я и поспешила за ним. Наклон был сильнее, чем я ожидала, и приходилось ступать осторожно, чтобы не бежать, размахивая руками. — Биргабог! — позвала я шепотом. Мой голос, казалось, разносился эхом вечно, проникая все глубже в камень. —