– Это сложно объяснить, – глубокомысленно приглушал свет своего дисплея Браво.

– Постарайся, – настаивал Рикс.

– Ну, хорошо, – вроде как проявлял снисхождение Браво. – Ты знаешь, что такое Дао?

– В каком смысле? – переспрашивал Рикс. Только для того, чтобы скрыть смущение.

В этот момент Браво непременно бы усмехнулся, если б мог.

– Дао – это то, что не может быть выражено словами. Дао пусто, но в применении неисчерпаемо. Дао постоянно осуществляет недеяние, однако нет ничего такого, что бы оно ни делало. Небо следует Дао, а Дао следует самому себе.

На этом Браво умолкал, в ожидании того, что скажет Рикс.

– И что все это значит? – спрашивал Рикс спустя какое-то время.

– Вкус, который невозможно почувствовать, – это то же Дао.

– Разве?

– Вне всяких сомнений. Точно так же, как, не имея возможности выразить Дао словами, я, тем не менее, следую его законам, я готовлю блюда, вкус которых не могу ощутить.

– …К середине двадцать второго века почти все население покинуло Старую Землю. На планете осталось лишь несколько незначительных анклавов, представлявших собой небольшие участки территории, очищенные от загрязнения и укрытые от губительного воздействия внешней среды силовыми полями, с населением от нескольких десятков до нескольких сотен человек. В основном это были приверженцы ортодоксальных религиозных учений, чьи догматы были напрямую связаны с планетой. Одни ожидали второго пришествия, другие – конца света, третьи, называвшие себя синякинцами, были и вовсе убеждены в том, что земля, по которой они ступают, укрыта сверху хрустальным куполом, и все, что за ее пределами, есть не что иное, как иллюзия и самообман.

Расселение людей по Галактике не приобрело стихийного характера, поскольку программа осуществлялась на государственном уровне. Иначе и быть не могло, поскольку ни одна частная компания или общественная организация не могла полностью профинансировать постройку космического корабля, его оснащение и подготовку для дальнего перелета.

В двадцать пятом веке была открыта система Майлс, состоящая из двенадцати планет, три из которых, при самом минимальном использовании техники террареформирования, можно было сделать пригодными для жизни. В память о далекой прародине всех людей планеты получили названия Земля-1, Земля-2 и Земля-3. Таким образом сложилась так называемая Метрополия – не астрономический, но духовный, идеологический, государственный, политический и, что, пожалуй, самое главное, финансовый центр новой Земной империи.

Люди продолжали исследовать космос и заселять новые планеты, но теперь этот процесс контролировала созданная при Метрополии Ассоциация Содействия Колонизации Планет. АСКОП финансировала дальние экспедиции и поддерживала колонии на вновь открытых планетах. Но лишь в тех случаях, если планета представляла для Метрополии какой-то интерес. Как правило, инспекторов АСКОП интересовало наличие на колонизируемой планете редких полезных ископаемых или иных невозобновляемых природных ресурсов. Колонии, к которым Метрополия теряла интерес, оставались без льготного финансирования. То есть колонисты могли оставаться жить в своих домах, но заботиться о собственных нуждах им после этого предстояло самим, не рассчитывая на помощь и поддержку АСКОП. Транспортные звездолеты Метрополии не отказывались доставить на планету любой заказанный колонистами груз, вот только оплачивать его им теперь приходилось по полной стоимости. А между тем цена любой мелочи, доставленной из Метрополии в одну из дальних колоний, возрастала многократно, пропорционально пути, что проделал транспортный корабль. Как правило, колония, лишившаяся поддержки АСКОП, через год-другой бесславно заканчивала свое существование. Колонисты подписывали новый контракт с АСКОП, садились на транспортный корабль и в поисках лучшей доли отправлялись к другой планете.

Если верить цифрам, приведенным в справочнике «Метрополия и ее колонии», опубликованном в инфосети пять лет назад, на тот год во всем обозримом космосе существовало только двадцать семь независимых колоний. В том числе и наша…

В день, когда маленькой колонии на озере исполнилось три года, Браво с девочками устроили праздничный обед. На заменявших столы циновках была расставлена глиняная посуда с самыми изысканными яствами.

Сидя чуть в стороне – ему не нужно было тянуться к столу за едой, – Рикс смотрел на детей, которые уже и не казались ему детьми. Это были люди, маленькие, но вполне самостоятельные. Люди, сумевшие не только выжить вдали от цивилизации, но еще и остаться при этом людьми.

Глядя на них, Рикс испытывал очень странные чувства, ни одно из которых невозможно было выделить в чистом виде. Все они переплетались между собой, образуя очень необычный, ни на что не похожий узор. Рикс был горд за детей. За то, что они смогли пройти через все сложности новой, непривычной для них жизни. Рикс был рад, что все они живы и здоровы, что ни с одним из детей за все эти годы не приключилось никакой беды. И в то же время Риксу было до боли жаль этих детей, оставшихся без родных, брошенных всеми, кто должен был за них отвечать. И ему было грустно от того, что он не знал, что ждет их впереди.

Почему так и не объявились спасатели из Делла-порта? Почему не проводились поисковые работы в окрестностях поселка? Для того чтобы обнаружить уцелевших, достаточно было запустить поисковый зонд. Однако это не было сделано. Почему?

Рикс уже не в первый раз задавал себе эти и подобные им вопросы. Но ему так и не удалось не то что найти ответы, но даже хотя бы нащупать подходы к разгадке. Единственное, что он ясно понимал, – эти дети были никому не нужны. Никому, кроме него, Чарли и Браво. Про них просто забыли. Как цитировал кого-то из классиков Чарли: нет человека – нет проблемы. Вот только кто бы сказал, в чем заключалась проблема?

Иногда Риксу казалось, что дети сами понимают – на Делле они никому не нужны. А за ее пределами – и подавно. Не прибегая к услугам встроенного в мозг дневника, робот уже и вспомнить не мог, когда последний раз слышал от кого-то из детей о том, что скоро их непременно найдут, и тогда они смогут вернуться в поселок. Казалось, о возвращении забыли все, включая самых маленьких.

Назад пути не было.

Хорошо, тогда куда идти дальше?

Рикс ждал, что рано или поздно кто-то задаст ему этот вопрос. Ждал и заранее боялся, потому что не знал ответа.

– …Преимущество нашей колонии заключалось в том, что здесь же, на Делле, в самом центре Красной пустыни расположился Делла-порт – большой, современный поселок, находящийся под эгидой Метрополии. Делла-порт – это не колония в том смысле, как мы привыкли понимать. Жители Делла-порта сами не ведут разведку и добычу полезных ископаемых – они заняты тем, что создают условия для отдыха и восстановления сил шахтеров, работающих вахтовым методом на Делле-Икс. Условия на Делле-Икс ужасны настолько, что записному здоровяку после двух недель работы требуется полномасштабная реабилитация. Причем, как я слышал, страдает не столько физическое здоровье человека, сколько психика. Я не знаю, что добывают на Делле-Икс. И никто не знает, кроме тех, кто непосредственно связан с производственным процессом. Власти Метрополии позаботились о том, чтобы окружить работы на Делле-Икс плотной завесой секретности. Оттого и для работников своих они построили отдельный реабилитационный центр на Делле – чтобы, не приведи случай, не сболтнули чего лишнего где-нибудь на стороне. Оттого и военных в Делла-порте больше, чем гражданских, – следят, чтобы не пробрались шпионы да чтобы те же шахтеры много не болтали.