Все равно уснула я не сразу, какое-то время сидела на кровати, обняв коленки, и думала о маме и о ее брате, из-за болезни которого я оказалась в этом мире. Теперь я точно знала, что не ради невиданного богатства влезла мама в чудовищную авантюру, да и раньше в этом ни секунды не сомневалась. Не заболей мамин брат, была бы у меня совсем другая жизнь. Какая – никто не знает и никогда уже не узнает. Уже валясь головой на подушку и засыпая, успела подумать: «Как же здорово, что у меня теперь есть бабушка».

Возможно, потому, что перед сном я думала о семье, мне приснилась моя Параклея. Я мечтала об этом каждый вечер и одновременно боялась, вспоминая прежние тревожные сны. Если она снова станет просить меня о помощи, я просто не выдержу и побегу прорываться в Нутряной мир силой, хотя ничего из этого, понятное дело, не выйдет.

В этот раз я увидела ее на балконе дворца, том самом, где когда-то мы с Орликом так ужасно встретились после разлуки. С тех пор я избегала это место, а вот малышка-дочь любила туда бегать: с этого балкона был самый лучший вид на город. И сейчас она стояла там, перегнувшись через кованые перила; волосы и подол платья трепал неизменный теплый ветерок. Я смотрела на нее снизу вверх и видела на ее милом личике недетское страдание и страх. А она простерла ко мне руки и заговорила:

– Мама! Мамочка! Не приходи сюда! Не приходи ко мне! Этот мир снова убьет тебя!

Я пыталась заговорить с ней, задать вопрос или просто успокоить, и в конце концов собственный мучительный стон разбудил меня. Я рывком села на кровати, прислушалась, не бежит ли кто меня спасать, потом испуганно принюхалась – стандартное начало моего утра в последнее время. А уж после посмотрела на будильник. Оказалось, всего лишь шесть утра.

Сна больше не было и в помине, учитывая, что я и так проспала беспробудно часов десять. Я влезла в домашний костюм потеплее, долго причесывала и приглаживала волосы, стоящие дыбом, будто во сне я колотилась головой о подушку. Потом на цыпочках вышла в гостиную.

Новообретенная моя бабушка накрылась с головой и сложилась под одеялом так компактно, словно туда вместо человека просто засунули подушку. А запах кофе с кухни говорил, что я не первая проснулась в этой квартире. В ванной я хорошенько привела себя в порядок, даже поплескала холодной водой на щеки, чтобы вернуть румянец, – знаю, что по утрам выгляжу всегда, как бледная немочь.

Когда я с напускным оживлением входила на кухню, Орлик уже ставил на стол вторую чашку с кофе. И, что за прелесть, блюдо с оладьями, маленькими, золотистыми, только со сковородки.

– Сам сделал? – поразилась я вместо приветствия. Смешок в ответ. – Нет, правда, сам? У нас какие-то сковородки неправильные, у меня на них все горит.

Орлик вдруг каким-то незаметным образом оказался рядом, обнял меня, прижал к себе. Футболка его пахла свежестью и оладьями, и было так уютно зарыться в нее носом. Я почти забыла о том, что в квартире мы не одни, но Орлик уже отстранился.

– Что я вчера пропустила? – пробормотала я смущенно, хватаясь за кофейную чашку.

– Много интересного, – охотно сообщил мне Орлик. – Например, то, как твоя бабушка изымала у меня одежду вплоть до белья, а я даже рта не мог открыть, чтобы защититься.

– О-о-о… – протянула я. – Наверно, бабушке не нравится запах болота.

– Похоже на то. На рассвете я в одной простыне отправился на разведку и нашел свою одежду здесь на табуретке, чистую и выглаженную.

– Обалдеть, – вздохнула я. – Как же тебе повезло, что бабушка приехала.

Цапнула с блюда самую пышную оладушку и припала к чашке.

– А ты рано встала. – Орлик покосился на панель холодильника, проверяя время. – Может, я тут сильно гремел, разбудил тебя?

– Между прочим, когда я была Деей, то всегда вставала на рассвете, – бросила я, умалчивая, что в мою бытность Богданой такие подвиги мне и в голову не приходили. – Кормила птицу, лошадей, потом ставила хлеба в печь. И пела потихонечку – в другое время нельзя было.

– Кто же тебе запрещал? – хмыкнул печально Орлик. Взгляд его затуманился – он тоже что-то вспоминал.

– Никто, но ведь не принято было. В Кречете пели мужчины. Я благоговейно слушала, как распеваются, едва поднявшись с постелей, отец с братом. Между домашней работой бегала кое-куда по соседству, чтобы услышать еще один голос. И мне до сих пор его ужасно не хватает. Орлик, ты бы мог?.

Нет, похоже, глупость я сболтнула: лицо моего друга побелело, подбородок напрягся. Он дернул головой:

– Нет, моя Дея, не рассчитывай на это. Наши голоса мы обменяли на новые страшные дары, давшие нам шанс выжить в том мире.

– Совсем-совсем не можешь петь? – протянула я жалобно, вдруг разом ощутив всю горечь этой утраты.

Орлик хохотнул коротко и невесело:

– Ну, положим, могу издавать звуки несколько лучше, чем те, кого теперь в этом мире почему-то называют певцами. Но не делаю этого – слишком ощутима разница. Иногда мне снятся голоса наших мужчин в Кречете, я пою вместе с ними и испытываю во сне такое немыслимое счастье… Но это все в прошлом. Мы потеряли свои души, а без души нет и песни.

Зря мы о грустном с самого утра, нужно срочно менять тему.

– Как тебе спалось на новом месте?

Орлик снова усмехнулся:

– Забавно. Ты так близко… удивительное ощущение. И сны…

– Сны? Какие сны? – разволновалась я, вспомнив свой собственный.

– Не скажу, – торопливо отозвался парень.

Он даже слегка порозовел. Или показалось? Ладно, сейчас другое важно.

– Слушай, хватит нам уже играть с этими всадниками втемную, – сказала я. – Мне лично это надоело. Я хочу встретиться с ними и все обсудить.

– Серьезно? – уставился на меня Орлик. – Или не до конца проснулась?

– Серьезно. Мы ведь даже не понимаем, что им от меня нужно. Убить хотят? Может, их наняла советница Хора и они до сих пор не в курсе, что это уже не актуально?

– Не думаю, что они хотят убить тебя, – заметил Орлик. – Это не так уж трудно, и давно можно было сделать, если честно.

– Но ты решил, что они для этого похитили и запрограммировали Вилли?!

– Это я с перепугу. Ночью все обдумал и теперь так не считаю. Блишемца они обработали, конечно, но для какой цели – пока загадка.

– Ага. Значит, остается пробуждение моих способностей. Женщины-всадницы пригодятся им для захвата мира. Но ведь есть Оляна, а они даже не пытаются ее вернуть, да и на Ингу не охотятся.