и высидели его в Москве. Одного не учли – как только перестаешь его нагружать задачами, ему становится скучно и он убивает хозяина… Неважно, – Филатов тяжело вздохнул и затянулся. – Там, на собрании, сегодня наши потусторонние партнеры были в бешенстве, хотят крови. Казимир был практически образцовым гражданином и любимцем публики. Еще кто-то убил нашего и пристрелил кандидата в мэры, который, – он оглянулся, словно проверяя, не слушают ли его стены, – в общем, вы знаете, что было в записке. Такое ощущение, что некая третья сила раскачивает ситуацию.

– История про Назарова не ложится сюда, – сказала Агата. – Эти два убийства нарочито публичные, а там все было сделано тайком и мы узнали случайно.

– И тем не менее, если в записке правда, то идет какая-то непонятная игра. Непонятно кого с кем. В общем… Я как мог попытался успокоить Черный Кремль и обещал им, что мы максимально заинтересованы быстрее разобраться в деле и найти виновных. Будем сотрудничать. Скоро отправим им образцы шерсти из квартиры Кочеткова. А вы отправляйтесь на квартиру к Казимиру, вас там встретят их представители. Может быть, и найдете чего. Второй Спасоналивковский переулок, один, строение два дробь пятьдесят.

– А богема?

– Плюньте пока на это дело. Не до них.

* * *

– Почему ты прикрыл мне задницу? В турецком деле? – застала меня врасплох Агата, пока я плутал по невыносимой развязке на Таганской.

Я сглотнул.

– Я думаю, я понимаю твою мотивацию. И женскую солидарность. Также эмоциональное состояние и достаточно мерзкие вещи, которые пришлось сделать, чтобы его выследить. Самому иногда хочется кого-то пришить без суда и следствия. Еще ты моя напарница… И личная симпатия тоже есть, – добавил я неожиданно для самого себя.

– Очень эмпатично, – ухмыльнулась она. – А с тобой что?

– Со мной?

– Я же вижу, что ты постоянно грустный. Не радуешься жизни особо. Не так не радуешься, как половина сотрудников МПД, знающих, какие твари рядом бродят, а по-другому.

Я помолчал. Некоторое время смотрел прямо перед собой и вел машину.

– Я потерял кое-кого близкого. Из-за монстров.

– Девушку?

– А с тобой что?

– А что со мной?

– С чего бы начать? – я хмыкнул и стал загибать пальцы. – Ты всегда в черном, про себя никогда не разговариваешь, от всего мира огородилась щитом из циничности, сарказма, грубости и презрения. Я ставлю на глубокую травму, возможно, не одну… Твою мать!

Я резко дал по тормозам, чтобы не въехать в такси с водителем из солнечной братской республики, который решил перестроиться из третьего ряда без поворотников. Сзади кто-то возмущенно засигналил. Я присмотрелся: пассажирка у таксиста была непростая.

Восточного вида, с огромными раскосыми глазами и толстым носом, в зеленой юбке, тюбетейке, красном платке поверх распущенных светлых волос и с голым торсом. Груди были длинные, обвисшие настолько, что были перекинуты через плечи за спину. Водитель, кажется, не обращал на это ни малейшего внимания.

– Албасты, – отозвалась Агата. – Я уже нескольких на этой неделе видела.

– Ну а что ты хочешь? В столице все больше тюркских народов. С ними и приезжают.

– Вот Николай Борисович сказал, что Кочетков кого-то там из Мордовии искал. А я знаешь кого на прошлой неделе встретила? Бобо! В окно первого этажа лез, мимо проходила.

– Это кто?

– Тоже мордовский. Про бабайку тебе в детстве рассказывали? Вот это оно. Маленький такой мохнатый бес. Безвредный, но любит детей попугать. Шумит, в окно стучит, бубнит: «Бо-бо, бо-бо».

Она неожиданно стала кривляться, приговаривать: «Бо-бо, бо-бо» и тыкать меня пальцем в бок.

Я заржал.

– Нам Филатов скоро бо-бо сделает, если мы ничего не найдем по мертвому крокодилу. Вообще всем бо-бо может настать, если война начнется.

Мы задумчиво замолчали.

– Допустим, кто-то реально хочет стравить МПД с Черным Кремлем, – после паузы продолжила размышлять она. – Кому это может быть нужно?

– Каким-то радикалам из одной из башен? – я пожал плечами. – Не нравится, что мы просто так им жрать людей не даем?

– А смысл им? Ну хорошо, вот в Москве у нас еще более-менее порядок. Что мешает им в какие-нибудь подмосковные леса кататься? За грибниками? Без всяких войн?

– Ну, у некоторых лесов свои хозяева есть… А потом… Не знаю. Расстояния? Желание власти и свободы действий? Боязнь быть пойманными?

– Что-то тут не сходится. Казимира застрелили, так? С каких это пор мертвичи пользуются оружием? Тем более огнестрельным? И почему они тогда не избавились от тела, чтобы не привлекать внимания? Может, это случайное убийство?

– В квартире? Двумя в голову? А значок МПД там откуда? Одновременно с Кочетковым?

– Ни хера не понимаю…

Я припарковался в Спасоналивковском переулке минут через десять.

– Приехали.

– Я тоже потеряла кое-кого. Многих, – неожиданно сказала она, выходя из машины.

На душе у меня почему-то потеплело. Агата хоть немного мне приоткрылась.

* * *

У подъезда нас ждали.

Две фигуры в неподходящих к зимней погоде темных плащах и шляпах, как у американских детективов прошлого века. Две длинных принюхивающихся морды с хитрым выражением лица. Два торчащих из-под плащей рыжих хвоста с белыми кисточками. Два набора мохнатых лап без обуви. Один стоял с пакетом «Ростикса» и жевал курицу. У второго морда была приплюснутая, казалось, он щурился от плохого зрения.

Зрелище было несколько комическое, я чуть не расхохотался. Откуда они понабрались этой моды с плащами? Эркюля Пуаро перечитали? Ну просто «Розовая пантера». Вообще у Черного Кремля плохо с фантазией, раз лис-ищеек так дословно взяли и записали в детективы.

Но смеяться было не над чем. Ренары, личная, если так можно выразиться, служба безопасности Черного Кремля. Редкие звери, я видел их впервые. Трикстеры по природе. Несомненно, очень опасные. Они откуда-то из Западной Европы, но и у нас в России есть, натурализовавшиеся. Этим двоим спокойно может быть лет по триста.

Я кивнул:

– МПД. Следователь Барченко.

– Следователь Игнатова.

Щурившийся втянул воздух носом и ответил:

– Рейнеке. Пойдем, человеки.

Второй просто скосился, не представился и остался караулить у подъезда, чавкая и обгладывая панированные ножки.

Казимир жил на втором этаже старинного трехэтажного дома, выкрашенного в небесно-голубой. Кажется, тот паренек с дневником, спасшим мне жизнь, писал, что вся нечисть в Москве к центру жмется, что ж, верное наблюдение, тут несколько минут пешком до Полянки. Сколько еще таких квартир хранит район Якиманка, остается только догадываться.

Интерьер квартиры Казимира не менялся, казалось, с советских времен. В наличии были чешская стенка, отходящие от стен бежевые обои, туркменские ковры на полу и стенах. Как таковых персональных вещей в квартире почти не было.

– Давно он тут