Тот ответил взглядом: «Соглашайся!»

— Если в качестве приданого дадут три тысячи всадников, я соглашусь на такой брак, — выставил свое условие Митридат.

Тирибаз с тревогой посмотрел на царя скифинов — не посчитал бы он такое условие дерзостью?

Но Маргуш только рассмеялся словам Митридата.

— Сразу видно, жених себе цену знает! Моя дочь приведет тебе пять тысяч всадников, дабы ты крепче любил ее. Хвала Папею, у меня будет воинственный зять. О таком я и мечтал для своей ненаглядной Олдуз!

Митридат сам сказал Статире о своей предстоящей женитьбе на дочери царя скифинов, пояснив при этом:

— Мне нужна скифинская конница, а без женитьбы на Олдуз я вряд ли ее получу. Маргуш хитер, он не очень-то верит мне, поэтому и вешает мне на шею свою дочь. Моей клятвы о дружбе и союзе ему, видишь ли, мало!

— Ты видел дочь Маргуша? — спросила Статира.

Она по-прежнему находилась в повозке и почти не вставала с ложа, поскольку была очень слаба.

— Не видел, — ответил Митридат. — Но, думаю, своей красотой она вряд ли сравнится с тобой. Тебе не о чем тревожиться, моя царица, ведь моим сердцем владеешь только ты. Статира улыбнулась Митридату благодарной улыбкой.

Перед тем как уйти, Митридат запечатлел долгий поцелуй на устах Статиры и другой, полный страсти, — меж ее прекрасных грудей, набухших соком жизни после недавних родов.

* * *

Перед свершением свадебного обряда было решено подвергнуть невесту ритуальному очищению. На этом настояли зороастрийские жрецы, находившиеся в войске Митридата. Митридат и сам понимал, что для персов скифины являются «грязным» народом, так как не содержат в надлежащей чистоте себя и свои примитивные жилища.

— Эти варвары поддерживают огонь, это божественное творение — страшно вымолвить — сухим пометом скота! — с негодованием говорили Митридату маги-жрецы. — Они обкуривают себя зловонным дымом, не ведая, что это не что иное как дыхание Ангро-Манью, Злого Духа. Из-за этого мысли их нечестивы, поступки сумасбродны, желания отвратительны. Молясь, как и мы, Солнцу, Земле и Ветрам, скифины тем не менее не пытаются очищать перед молитвой свои помыслы и тем более руки. Их священные предметы валяются там же, где сложена повседневная утварь. Все добрые боги давно отвернулись от них, но эти дети степей даже не догадываются об этом.

Митридат, слушая жрецов, лишь печально качал головой.

Конечно, скифины давным-давно находятся под властью Ангро-Манью, непримиримого врага светлого бога Ахурамазды. Возможно, их оправдывает только то, что они по наивности своей ступили на путь алчности и порока. Собственно, это их далекие предки избрали путь, которым идут нынешние поколения скифинов, этот осколок могучего степного народа, затерянный между хребтами Париадра и Армянского Тавра.

Юная скифинка решительно воспротивилась, когда жрецы-маги попросили ее раздеться донага, собираясь обмыть девушку коровьей мочой, как того требовал обычай. Никакие уговоры не действовали на нее. Царская дочь, привыкшая к неповиновению и не доверявшая чужакам в странных одеяниях, просто вскочила на коня и умчалась в степь, разгоняя пронзительным свистом бесчисленные отары овец.

Маргуш только посмеялся, узнав о таком поведении дочери.

В тот же день он отрядил около сотни воинов на поиски упрямой Олдуз.

Спустя два дня царскую дочь привели к магам уже без одежд, со связанными за спиной руками. Беглянку доставил сам отец.

— Делайте с ней, что велят вам ваши боги, — промолвил Маргуш, подтолкнув дочь. — Да особенно с ней не церемоньтесь! Моя дочь признает только силу.

Заметив среди магов Митридата, который только что закончил утреннюю молитву, Маргуш обратился к нему:

— Привет тебе, мой зять. Взгляни на свою будущую жену, которая непременно принесет тебе удачу, ведь ее имя так и переводится с нашего языка.

— Наверно, не стоило вести мою невесту по всему стану в таком виде, — с легким осуждением заметил Митридат, глядя на нагую Олдуз, которая стояла перед ним, закусив губы и опустив глаза. На щеках девушки алел пунцовый румянец стыда.

— А чего моей дочери смущаться? — пожал плечами Маргуш. — Хвала предкам, она не кривонога и не кособока. Гляди, какие у нее широкие бедра и маленькие ступни. Какая упругая грудь, какой живот и лодыжки. А волосы, как у нисейской кобылицы! А здесь какое богатство! — Маргуш похлопал дочь по округлым белым ягодицам, бесцеремонно повернув ее перед женихом. — В походе попка Олдуз заменит тебе самую мягкую подушку. Разве у тебя не возникает вожделение при виде ее наготы?

Митридат накрыл девушку своим плащом и передал жрецам.

Сначала маги трижды совершили над Олдуз очищение коровьей мочой, песком и водой, заставив ее пройти через девять вырытых в земле ям. После чего очищающаяся провела девять дней и ночей в уединении с дальнейшими омовениями уже одной водой и молитвами, которые она должна была повторять вслед за магами, не отходившими от нее ни на шаг. Это делалось для того, чтобы очищение проникало и в тело, и в душу Олдуз. Обряд так и назывался — «очищение девяти ночей». На десятый день состоялась свадьба.

Более разнузданного веселья Митридату не приходилось видеть, если не считать празднества в честь Вакха, на котором он присутствовал, живя в Синопе. Однако разнузданность захмелевших эллинов сильно отличалась от пьяного буйства скифинов, которые, в отличие от первых, пили вино, не разбавляя его водой. В отличие От эллинов, скифины не расставались с оружием ни днем, ни ночью и без раздумий пускали его в ход, если чувствовали себя хоть в чем-то оскорбленными.

Митридат так и не понял, из-за чего вспыхнула ссора в среде знатных скифинов и почему хохочет развеселившийся от обильных возлияний Маргуш, подзадоривая своих старейшин, которые размахивали кинжалами перед лицом друг у друга, изрытая угрозы. Потом началась свалка и самая настоящая резня, в которой принимали участие также жены некоторых именитых степняков, умело орудуя ножами и кулаками.

Ковры и подушка в царском шатре окрасились кровью.

В это же время на другом конце огромного шатра большая группа пьяных скифинов хором распевала какую-то песню, стуча ножнами мечей в медные и серебряные блюда.

Слуги Маргуша поливали дерущихся водой, растаскивали за ноги и за волосы. В шатре звучали вопли боли и ярости, пронзительные женские крики, перекрывая пьяное пение и смех тех скифинов, которые вместе со своим царем наслаждались подобным зрелищем.

Митридат с большой охотой покинул царский шатер, когда по словам приближенных Маргуша ему пришла пора уединиться со своей суженой. По обычаю скифинов Митридат увез Олдуз из отчего дома верхом на коне. Спешившись у своего шатра, Митридат бросил себе под ноги плеть и стрелу. После чего на руках внес молодую супругу в ее новое жилище.

Олдуз сразу показала свой неукротимый нрав, отказавшись раздеться и возлечь на ложе с мужем.