всем удавалось вытянуть ноги. Каждый понедельник и пятницу в шесть утра в камеру входил переводчик с синенькой бумажкой в руке. Выкликал фамилии. Людей выводили, и больше они не возвращались – уводили на расстрел. Одежду казненных привозили обратно и заставляли нас стирать. Никогда не забыть с каким ужасом смотрели мы на эти синие бумажки, как шли к дверям обреченные. Ведь большинство сидевших в камере были совсем молоденькие девочки. Но они не падали духом. Часто назло фашистам пели песни. Мне и сейчас помнится одна из них:

Он крикнул: «В бой, за Родину!» —

Упал на пулемет,

И в лазарете, раненный,

Едва набравшись сил,

Баян свой перламутровый

С улыбкой попросил,

И заиграл походную

Веселый гармонист

С Васильевского острова,

С завода «Металлист»

Эту песню о ленинградском рабочем парне запевала обычно Зоя Христолюбова. Она была сброшена с парашютом в немецкий тыл, сильно обморозила ноги, пока в лесу искала партизан, нарвалась на немецкую засаду. Подпевала ей Вера Коржуева. Они вместе обдумывали как перехитрить немцев, чтобы сбежать из тюрьмы А меня они все утешали, если я плакала, лежа рядышком на полу.

Потом, когда меня выпустили, я стала приходить к тюрьме с передачами для папы. Узнала, что Зою и Веру отпускают в город следить за населением. Немцы готовили из них лазутчиц, хотели забросить к партизанам. И девчата воспользовались этим шансом – сбежали. Подробностей об их побеге, к сожалению, не знаю».

О том, что Зоя и Вера сумели пробраться в лес, Женя узнала, когда к ней пришла наша связная, назвавшаяся Галей. Я передал с ней задание для Богдановой: следить за передвижением немецких войск, выяснить местоположение складов с боеприпасами и горючим, наблюдать за аэродромом, который находился недалеко от деревни, постараться начертить его план. Вот как Евгения Ивановна вспоминает об этом:

«Грамотный чертеж мне сделать было не под силу, ведь я окончила всего пять классов. Помогала старшая подружка Лена Хрулева, как раз перед войной получившая аттестат зрелости.

Аэродром находился в местечке Кресты. И мы с Леной, каждый раз придумывая разные предлоги на случай, если нас остановят, ходили туда, чтобы все высмотреть. Склады с боеприпасами там действительно были огромные, ящики сложены многометровыми штабелями. Близко к колючей проволоке подходить не рисковали, но и так постарались все разглядеть. Когда через несколько дней налетели наши самолеты, началось что-то страшное. Взрывы были такой силы, что их слышали за десятки километров. Рвались наши бомбы, рвались немецкие снаряды. Мы радовались, что помогли нашим!»

Гости из леса часто останавливались в доме Богдановых. Приносили листовки, газеты. Женя, в свою очередь, передавала сведения о движении железнодорожных составов, о проходивших через деревню воинских частях. Выходили на этот адрес и связные из 3-й партизанской бригады, чаще всего Валентина Алмазова и Татьяна Васильева.

«Однажды, когда Валя с Таней были у нас, нагрянули немцы с проверкой документов. Едва успели спрятать их в папину комнату на печку. Проверив документы, немцы, однако, не ушли, решили погреться. Сидят, разговаривают в комнате, где мы с мамой шьем.

Я немного говорила по-немецки, но виду не подала, прислушивалась, о чем у них идет разговор. Оказывается, они искали в деревне партизан. Мама только это слово и поняла. Побледнела, руки у нее затряслись, не может никак нитку в иголку вдеть. К счастью, гитлеровцы не обратили внимания на ее испуг. А девушки согрелись на печи и уснули от усталости. Потом, когда все обошлось, долго смеялись над этим случаем».

И все-таки вскоре Валю и Таню схватили. Попали они в концлагерь. С большим трудом Жене удалось выяснить, где они находятся. Вызвалась передать им ножницы для резки проволоки и сумела это сделать. Побег состоялся.

«Вся моя семья была партизанской. Сестренка помогала мне следить за движением поездов. Мама заботилась о связных, старалась накормить их получше и нередко плакала, глядя на их до крови растертые ноги. Только папа ничем уже больше не мог нам помочь. Он умирал. И все просил быть осторожнее, обязательно дожить до возвращения Красной Армии. Умер он 1 февраля 1944 года.

Отступая, фашисты выгнали нас из деревни и отправили на рытье окопов. Потом привезли в Латвию, где ремонтировали железную дорогу. Грозил угон и в Германию, но нас укрыли местные жители. Было это на станции Земгале».

Из письма Евгении Ивановны я узнал, что она до сих пор переписывается со своей старой подругой Еленой Петровной Хрулевой, по мужу Ильиной. Оказалось, что живет она в Пскове, на Кирпичной улице, и встретиться с ней не составляло труда. Вот чем дополнила она рассказ Бельченко (Богдановой).

– Наш дом стоял на окраине Пскова, рядом с лесом. Немцы решили устроить здесь нефтебазу, – вспоминает Елена Петровна. – Нас выселили в деревню Большое Лопатино, где я и познакомилась с Женей. Заставили нас работать на складе. Мы упаковывали сапоги, одеяла, одежду. Друг с другом не сговаривались, но у всех было одно желание – хоть как-нибудь, но навредить врагу. Прокалывали ножами обувь, подпарывали швы, портили одеяла.

Мой старший брат Сергей остался в Пскове, работал электриком на кирпичном заводе. Уж не знаю, как он ухитрился собрать небольшой приемник. Слушал сводки Совинформбюро, рассказывал нам о фронтовых новостях. Узнала я, что он ремонтирует оружие для тех, кто уходит в партизаны. Летом сорок второго Сергей вышел с партизанами на прямую связь, но где и с кем встречался – держал в секрете. Его, видимо, выследили, и вскоре он попал в лагерь. Родителям с великими трудами удалось вызволить его оттуда, но полицаи стали еженедельно приходить к нам с проверкой, не забывая при этом забирать собранное по крохам масло. Через месяц брат вместе со своей невестой Тасей Вишняковой ушел к партизанам.

Дом Богдановых был моим вторым домом. Мария Михайловна и Женя шили. Под видом заказчика сюда мог прийти каждый, не вызывая особых подозрений.

Часто встречались здесь с Шурой Спиридоновой и Дусей Афанасьевой. Передавали через них собранную информацию и получали новые задания. Очень натренировали мы с Женей свою память, научились как бы фотографировать глазами. Самым тяжелым стал для нас сорок четвертый год. Готовясь к отступлению, немцы угнали нас в трудовую колонию. Скитались мы по лагерям в Эстонии и Латвии, но самой горькой была весть о том, что в разведке погиб Сергей. Несколько месяцев спустя у его жены родился сын, которого назвали Сережей.

Елена Петровна после войны учительствовала, многие годы преподавала