многих населенных пунктах, во всей их деятельности и в разоблачений немецких шпионов и изменников Родины».

За резолюцию проголосовали единогласно все 96 делегатов. Была среди них и разведчица нашего особого отдела Аня Евдокимова, которой было предоставлено слово.

– С замечательным чувством расходились мы из Долган. Хотелось скорее поделиться с товарищами, как здорово прошла встреча, – рассказывала партизанка. – Еще больше укрепилась вера в нашу победу. Скоро этот час наступит, и каждый из нас может приблизить его.

Впервые, пожалуй, я так остро почувствовала, какая мы огромная сила. Пусть они нас боятся, а не мы их! Враг делал ставку на насилие, террор, разбой. Мы противопоставляли врагу отвагу, патриотизм, верность нашим идеалам. Коммунисты вели за собой молодежь, показывая пример беззаветной преданности делу партии. Не случайно десяткам и десяткам лучших комсомольцев мы дали партийные рекомендации. Свое право быть коммунистами они доказали в бою.

Глава 4

Рейд в логово

Луна – партизанское солнышко.

Пословица военных лет

Яма

«Я требую массовой засылки агентуры. Я создал вам столько школ, сколько нужно» – это слова адмирала Канариса на совещании асов абвера, которое в 1943 году он провел в Риге. На нем, говоря современным языком, обсуждались актуальные проблемы расширения шпионско-диверсионных действий в советском тылу.

Узнал я впоследствии, что на этой встрече профессиональных разведчиков фигурировала и моя персона. Фамилия Пяткин была им известна, а вот звание они мне крепко завысили. В донесениях абверовцев я именовался генералом. Конечно, в душе то я посмеялся, но, чего уж там скрывать, был и в какой-то степени польщен – этот важный разведфакт говорил о масштабе и эффективности нашей работы. Однако главная операция была впереди.

Напомню читателю ту коротенькую записку из Печков, которую я с таким нетерпением и тревогой дожидался: «Намеченной цели достиг, ваше задание выполнено полностью, прилагаю схему постов «Ш», а также фамилии и их установочные данные. Жду указаний на дальнейшие действия».

Уже после операции, когда мы в партизанском лагере снова и снова перебирали все ее подробности, Лазарев все рассказал мне. И сейчас, насколько позволит память, я попытаюсь восстановить, как это было.

Итак, он сошел с поезда на первой станции после Печор (тогда – Петсари). Ему предстояло наняться батраком к богатому эстонцу поближе к Печкам. По дороге нарвался на патрулей. Забрали, отвели в комендатуру.

Совсем недавно человек вырвался из плена, вернулся к своим, вновь стал бойцом, получил возможность мстить с оружием в руках за все пережитое. И вот – новый круг. Опять это «Шнель!», удар прикладом в спину, унизительный обыск. И в любую минуту все может оборваться раз и навсегда. Предстоял еще один трудный поединок.

Комендант был раздражен и озабочен. Несколько раз, прерывая допрос, звонил на станцию и распекал кого-то за задержку важного эшелона. В вопросах его не было никакой связи и логики. И когда Лазареву казалось, что все обошлось, вдруг последовал короткий приказ:

– В яму!

Часовой отвел его в старый амбар, сложенный из крупных валунов. Пинок кованым сапогом – и в темноте Александр, не удержав равновесия, рухнул в яму. Видно, на зиму здесь закапывали картошку.

Лязгнул засов, и потянулись часы ожидания. В узенькое оконце пробивался свет жаркого летнего дня, а здесь было холодно и мозгло, пищали мыши. Выбравшись из ямы, он размялся, обошел амбар. Надежно сделано, не убежишь! Впрочем, это и не входило в его планы. Документы у него были надежные, а вот версия… Выдержит ли?

Прошли сутки, а о нем словно забыли. Только шаги и покашливание часового за дверью. От собачьего холода не смог сомкнуть глаз. Только на следующее утро принесли кружку кипятка и кусок хлеба. Но и этого доесть не дали. «Шнеллер!» Опять повели в комендатуру.

За столом сидел уже другой офицер, в черном кителе. Гестаповец. Не кричал, говорил мягко, спокойно, выслушивал внимательно. Стал расспрашивать о семье, поговорил даже о фильмах, книгах. Оказался поклонником Достоевского и пофилософствовал о «загадочной русской душе». Язык наш он знал неплохо, видать, крепко готовился к походу на Восток. Начав издалека, неторопливо подошел к существу дела.

– Жил, говоришь, у вдовушки? А не боялся ее с детьми под расстрел подставить?

– Я же не говорил, что из плена бежал. Выдавал себя за торгового работника, которого из тюрьмы выпустили. Недостача у меня вышла, перед самой войной посадили. Да и старосте я помогал, мужиков то в деревне раз-два и обчелся.

Неожиданно гестаповец перешел на немецкий язык. Лазарев как ни в чем не бывало стал отвечать на вопросы.

– Откуда знаешь немецкий?

– В лагере подковался. А вообще то к языкам я с детства горазд.

– Теперь говори: почему бежал?

– От хорошего не бегут. Оставалось только повеситься или под автоматы.

– И подался к партизанам?

– Нет уж, не дурак, чтобы из огня да в полымя.

Тут гестаповец, не меняя тона, сказал вдруг:

– Я ведь знаю, ты – русский разведчик. – И совсем по-свойски добавил: – Может, не будем, как это у вас говорят… Ваньку валять?

– Вот вы мне не верите, – обидчиво огрызнулся Лазарев, – а партизаны, думаете, поверили бы? Тоже бы сказали: подослан, шпион. А какой же я шпион! Умирать неохота, вот и залез, как медведь в нору.

– В нору? Это к вдовушке-то под юбку! – И, очень довольный своей шуткой, гестаповец расхохотался, откинувшись на спинку стула.

Опять амбар. Еще двое суток ждал Лазарев своей участи. На третьи сутки – снова на допрос. Шел под дулом автомата, собрав нервы в комок. Какой сюрприз теперь его ждет?

За столом – гестаповец, рядом с ним комендант. Разглядывают его, словно впервые видят, Потом, коротко посовещавшись о чем-то вполголоса, встают. Гестаповец делает знак часовому: введи.

Вошел староста того хутора, где Лазарев зарабатывал свое алиби.

– Знаешь его? – спросил гестаповец, кивнув на Лазарева.

Степан Григорьевич не подкачал.

С этого момента карьера Александра Лазарева на службе у новых хозяев быстро пошла в гору. Гестаповский «рентген» послужил для него хорошей рекомендацией в полицаи, так что и батрачить ему не пришлось. И тут уж он «оправдал доверие», проявил себя усердным служакой. До Печков, как пошутил Лазарев, оставались еще с пяток километров да пара лычек.

Снаряжая Александра на задание, я брал в расчет всю ситуацию, сложившуюся на этот момент в Партизанском крае. Немецкие гарнизоны несли от наших ударов ощутимые потери. Гитлеровцам позарез необходим был приток свежих сил. А где их взять? В Германии прошло уже несколько мобилизаций, подгребли и больных и