К вечеру добрались до прифронтовой полосы, где автомобиль пришлось оставить. Дождавшись ночной темноты, они вышли к речке Стырь, почти к тому месту, где трое суток назад тайно переправлялись на австрийский берег.

Около часа пришлось выжидать, чтобы не привлечь внимания передового охранения австрийцев. Голицын было собрался заткнуть Хейзингеру кляпом рот: а вдруг тот решит умереть героем и кликнет во весь голос австрийских караульных? Конечно, Юсташев тут же немцу глотку и перережет, причем сделает это с огромным удовольствием, но Хейзингера желательно доставить все-таки живьем, да и самим обидно попадать австрийцам в лапы, когда до своих осталось всего ничего. Но Щербинин успокоил поручика: он лучше знал полковника и был уверен, что такой глупости тот не отмочит.

Переправа прошла удачно, правда, на русском берегу весь крохотный отряд почти сразу угодил на прицел русских секретов – караульная служба передового охранения была в армии Каледина поставлена на совесть.

Но как раз на такой случай – ведь собирался же Голицын возвращаться из рейда – заранее был оговорен пароль, который знали все пластуны отряда.

Ранним утром Голицын со своими спутниками и захваченным Хейзингером были уже в Ровно. Полковника, мрачного, как побитая дворняга, сдали в разведывательный отдел штаба фронта: пусть им специалисты занимаются. Голицын предполагал, что Хейзингеру еще предстоит неблизкий путь в Петроград и нерадостная встреча с высшими чинами русской разведки.

Ибрагим Юсташев отправился отсыпаться, а Голицына и двух его друзей принял генерал Брусилов. Каледина в штабе не было, он отправился в войска, ведь до начала наступления оставалось совсем немного времени.

– Ну, голубчики, вы такие молодцы и герои, что у меня просто слов нет! – с чувством сказал Алексей Алексеевич и поочередно обнял каждого. – Сегодня же подпишу реляции на Высочайшее имя о вашем награждении, каждый по Георгию получит. Ведь он чуть нас с Алексеем Максимовичем за нос не провел, немчура окаянный!

Брусилов вкратце рассказал о перехваченной радиограмме и о том, что лучшие авиационные разведчики не смогли обнаружить бронепоезд.

– А он, оказывается, маскировался! Ох, если бы не вы, солоно бы нам всем пришлось! – закончил Брусилов.

Затем он предложил всем троим отправиться в краткосрочный отпуск. В Петроград, в Москву – кто куда захочет.

– Да как же можно, ваше превосходительство! – воскликнул Голицын. – Мы с Николаем только что из отпуска!

Гумилев кивнул: его в отпуск тоже не тянуло.

– А я, господин генерал, в австрийском плену на пять лет вперед отдохнул! – решительно произнес Щербинин.

– Мы же знаем, что вот-вот начнется грандиозное наступление, вы сами нам о том говорили, Алексей Алексеевич! – продолжил Сергей. – Нет, мы вам, господин командующий фронтом, еще тут очень пригодимся!

Брусилов довольно улыбнулся: он прекрасно понимал молодых офицеров и разделял их порыв. Да и не хотелось ему в преддверии столь серьезных событий и жестоких боев оставаться без той троицы, столь убедительно себя зарекомендовавшей.

– Хорошо, – кивнул он. – Вопрос решен, но отпуска за мной. Завершим наступление – отдохнете.

– Но сегодня, ваше превосходительство, позвольте нам один день считать себя в отпуске, – хитро улыбнулся Гумилев. – Прямо здесь, в Ровно. Мы, с вашего позволения… э-э… отдохнем. До завтрашнего утра.

– Хотите по-гусарски отметить успех? – догадался Брусилов. – Да какой разговор, хоть все вино в городке выпивайте, для таких орлов не жалко! Я вам даже одно уютное заведение порекомендую: есть тут на окраине маленький такой кабачок, «Лявониха» называется…

Однако вопрос с краткосрочными отпусками решился все-таки по-другому. И не генералом Брусиловым: нашлись в России чины повыше.

Вечером генеральский вестовой застал «таких орлов» именно в маленькой задней комнатке кабачка «Лявониха». Под столом виднелись шесть пустых бутылок «Абрау-Дюрсо», в руках у Голицына была гитара. Приятным баритоном Сергей вел запев старой походной песни:

– Ой вы, девки, ой вы, ба-абы!

Вы не плачьте зря! Вы не плачьте зря!

Вот придут за нами шта-абы,

С ними писаря. С ними писаря!

Квартирьеры, квартирьеры, фейерверкера,

Интенданты, маркитантки, каптенармусы!

Припев дружно подхватывали Гумилев с Щербининым:

– Дайте нам водяры, а коням овса!

Нам – водяры, а коням – овса!

Вестовой, которому генерал приказал найти Голицына с друзьями, заслушался и решил песню не прерывать: ему такой слышать не доводилось. Лишние пять минут ничего не решают!

– Турка ты коли в око-опе

Только лишь штыком! Только лишь штыком! —

выводил поручик Голицын.

– А француза бей по жо-опе,

Побежит бегом! Побежит бегом!

Самым интересным и запоминающимся оказался последний куплет. Он прямо слезу умиления выжимал:

– Вот вернемся из похо-ода,

Снимем кивера! Снимем кивера!

И тогда от нас припло-ода

Будет до хера! Будет до хера!

Квартирьеры, квартирьеры, фейерверкера,

Интенданты, маркитантки, каптенармусы!

Дайте нам водяры, а коням – овса!

Нам – водяры, а коням – овса!

…Перед генералом Брусиловым поручик Голицын стоял, чуть заметно пошатываясь:

– В-ваше првсхдитльство! Явился по вашму пркзанию!

– Являются привидения, голубчик! – добродушно рассмеялся Брусилов. – Да вы присаживайтесь, князь! Вам и вашим двоим товарищам все же предстоит краткосрочный отпуск и поездка в столицу. Прямо завтра утром, документы уже выправляются.

– ?! – Голицын смотрел на генерала, как коза на афишную тумбу.

– Утром я отправил реляции на вас троих, а уже к обеду получил по телеграфу ответ государя императора, – пояснил Алексей Алексеевич. – Он желает лично вручить вам награды. Решения государя не обсуждаются…

В ясный петербургский полдень молодая красивая дама с волосами цвета темного янтаря и большими, глубоко посаженными глазами, серыми, как пасмурное небо, подходила к стоянке таксомоторов на Николаевской площади. Десятью минутами ранее Наталья Вяземская вышла из мягкого вагона скорого поезда Москва – Петроград. А уж как Вяземская попала из оккупированного австрийской армией Львова, или Лемберга, в Первопрестольную – это вопрос особый. Ответ на него был хорошо известен начальнику галицийского отдела австрийской имперской контрразведки, полковнику Йозефу Глинке…

– В Генеральный штаб! – коротко сказала она водителю свободного таксомотора, который посмотрел на нее несколько оторопело: зачем такой очаровательной барышне в Генеральный штаб, что она там позабыла? Ей бы в кондитерскую «Квисисана»…