Его поставили на скамейку на помосте, под висящую веревочную петлю. Сквозь туман в глазах он хотел в последний раз посмотреть на небо, с которого шел глухой гул, но смог увидеть лишь свою веревку. Она тяжелой змеей упала на шею. Оставалось только выбить из-под его ног скамейку…

Капитан Роберт Розенфельд пустил свой бомбардировщик почти вертикально вниз и четко различил внизу массив города. Он дал приказ:

— Бомби!

Из брюха «летающей крепости» вниз полетели десятки бомб.

За несколько секунд до того, как из-под Саши должны были выбить табуретку, палачи услышали страшный свист бомб и стали в ужасе спрыгивать с помоста. В спешке они не успели выбить табуретку, и Саша все стоял на ней, ожидая смерти. Будучи в состоянии полного физического и морального истощения, он даже не слышал свиста бомб. А они врезались в землю рядом, сломали виселицу и убили на месте палачей. Саша, с петлей на шее, упал под доски сломанной виселицы.

* * *

Глубоко под городом Дрезденом находились бетонные помещения секретных военных предприятий, о которых не знал никто. Для работы в глубоком подземелье немцы использовали военнопленных. Там производили разное оснащение и имелась в том числе фабрика по заготовке пищевых продуктов для армии. В мясном отделе работал пленный американский солдат Курт Воннегут. В 1944 году он служил солдатом в 106-й пехотной дивизии, которая была разбита немцами в Арденнах. Его взяли в плен и после лагеря направили работать на подземную фабрику, там он изготавливал витаминные добавки к мясу.

13 и 14 февраля 1945 года пленные слышали гул бомбежки наверху, бетонные стены сильно сотрясались от взрывов, но устояли. Немецкая охрана ушла наверх. После целого дня затишья пленные впервые вышли наружу и увидели разрушенный город и сотни тысяч убитых жителей. В город вошли американцы и создали из освобожденных пленных команды для поиска и захоронения трупов[33].

Саша пролежал двое суток под обломками. Пленный американский солдат Курт Воннегут проходил возле развилки железнодорожных путей и увидел что-то вроде разрушенного помоста с перекладиной для виселицы. Он заинтересовался, подошел ближе: под обломками он нашел Сашу с петлей на шее. Он был без сознания, и сначала Курт решил, что его надо хоронить, как всех жертв бомбежки, но вдруг уловил слабое дыхание. Он снял с него петлю и потащил в укрытие, где со своей командой начал Сашу отпаивать и пытался кормить. Саша открыл глаза, но от слабости не мог говорить. Он только слышал, что его спаситель разговаривает с ним на непонятном языке: английского Саша не знал. Когда Курт понял, что полутруп оживает, он остановил американский грузовик, рассказал водителю о ситуации и попросил отвезти их в госпиталь. Там он передал врачам то немногое, что знал о Саше:

— Этот парень, должно быть, большой герой, если его собирались повесить.

После битвы за Сталинград, в начале 1943 года, советские войска медленно перешли в наступление на запад, постепенно освобождая отданные немцам территории. Таким образом началось массовое возвращение бывших в окружении или в плену советских солдат — они пробирались к своим. Миллионы были расстреляны или погибли в тяжелейших условиях, а те, кто сумел выжить, настрадались от притеснений, голода и страха. Возвращение к своим было для них долгожданным и радостным избавлением от этих мучений. Их насчитывалось сотни тысяч, и был отдан приказ: проверять, не состоят ли они в вольной или невольной связи с немцами. Для этого в апреле 1943 года в Министерстве внутренних дел сформировали специальную секретную службу СМЕРШ («Смерть шпионам!»). В ее задачу входила так называемая «фильтрация» солдат, вернувшихся из плена, а также «предварительная зачистка» прифронтовой полосы от немецкой агентуры и антисоветских элементов. СМЕРШ принимал активное участие в розыске, задержке и ведении следствия по делам советских граждан, сочувствовавших врагу или даже участвовавших в войне на стороне Германии. Фактически работникам СМЕРШа было дано указание подозревать в измене всех, кто был хоть какое-то время на оккупированной территории. А таких людей были миллионы.

Майора Михаила Рюмина назначили старшим дознавателем СМЕРШа на 2-м Украинском фронте. Работы было много, но для него она была скучной и однообразной: допрашивать солдат и офицеров, которые выходили из немецкого окружения или сбежали из плена. Все они были «мелкой рыбешкой» — по большей части малограмотные деревенские ребята. Он спрашивал: каким образом они оказались в окружении или почему сдались в плен? Они отвечали, что это, мол, не их вина. Его вопрос о том, какие шпионские задания они получали от немцев, поражал их, они делали вид, что не понимают. Приходилось их бить, и для оживления монотонной работы Рюмин делал это с фантазией и удовольствием. Потом он сажал их в карцер, где условия были еще тяжелее, чем в немецких тюрьмах. А потом отправлял в тыловые трудовые лагеря в Архангельской области и Сибири. Там условия были еще тяжелее, а людей ссылали туда на десять и более лет.

Первым важным служебным достижением майора Рюмина было выявление одного крупного иностранного шпиона. В январе 1945 года в только что освобожденном Будапеште к нему на допрос привезли захваченного в городе иностранца. Он объявил себя шведским дипломатом и спасителем будапештских евреев. Его привезли в штаб и переправили к Рюмину для выяснения. На вид ему было немногим больше тридцати, очень худой, уставший человек, но держался он свободно, улыбался. Рюмин не привык видеть людей, ведущих себя так: все, кого приводили к нему на допросы, были запуганы и держались скованно. Допрашиваемый, правда, тоже не привык видеть таких мрачных, насупленных людей. Через переводчика Рюмин строго спросил:

— Ваше имя?

— Рауль Валленберг.

Странный это был тип — пытался уверить, что у него, дескать, особое задание: выручать венгерских евреев. Но старая закваска Рюмина подсказывала ему, что швед врет. Нет, Рюмин не был так наивен, чтобы этому поверить. Он вел допрос мягко, с тонкой издевкой:

— Когда вы приехали в Будапешт?

— В июле сорок четвертого года.

— Как вы сюда попали?

— По просьбе еврейской организации. Немцы уже отправили в концентрационные лагеря четыреста семьдесят тысяч венгерских евреев. Моей задачей было спасти как можно больше из оставшихся.

— Вы сами еврей?

— Нет, я швед.

— Как же вам удавалось спасать их?

— Я выдавал им так называемые защитные паспорта, в них было написано, что они шведские подданные. С такими паспортами их не должны были арестовывать.

— И много вы выдали таких паспортов?

— Более ста тысяч. В Швеции их называли «валленберговские паспорта» и принимали их.

— А как вам в Венгрии разрешали делать все это?