О нет, только не это!

Она справится со своим телом, своими желаниями, своими эмоциями. Обязательно справится! Нельзя, чтобы плотское, физическое взяло верх над духовным. Нельзя поддаваться, потакать своему телу, иначе оно может взять верх и тогда… Тогда один путь – падение вниз. Куда – Кора не знала точно, но понимала, что падение.

Если бы нашелся человек, который сказал, что все ее старания и размышления невероятная глупость, что настоящие леди тоже испытывают плотские радости и самые счастливые женщины как раз те, которые умеют это делать, а мужчины – те, кто умеет такие радости доставлять, Кора сочла бы такого человека сумасшедшим. Либо падшим на самое дно.

Кора справилась с собой, ко дню отбытия из Нью-Йорка она уже была способна вести себя точно по инструкции, испытывая лишь положенное по инструкции же отвращение к супружеским обязанностям. Удовлетворяло ли ее это? И да, и нет. Да, поскольку означало хоть какую-то победу над плотью, а нет потому, что давалась эта победа слишком тяжело. Стоило чуть ослабить тиски воли, и плоть норовила выйти из-под контроля.

Воевать с собой становилось тем тяжелей, чем ласковей и настойчивей был ее муж.

И ведь ни с кем не посоветуешься, никому не расскажешь, даже самой лучшей подруге. Это тайна из постыдных, из тех, что рождаются и должны умереть вместе с носительницей тайны.

– Я справлюсь! – твердо решила Кора и делала все, чтобы одержать победу над собой, не подозревая, чего лишает себя и Роберта. Но мораль сильней иногда даже разума.

Каюты первого класса на пароходах почти не отличались от номеров хороших отелей – та же обивка мебели, шторы, светильники, то же изысканное меню в ресторане. Для тех, кто не страдал морской болезнью, путешествие через океан могло оказаться весьма приятным. Конечно, при том условии, что общество на борту будет достойным.

А общество на корабле поневоле ограничено. Но разве не так в гостиных?

Симпатии и антипатии, которые будут определять отношения на ближайшую неделю, обычно определялись в первый же день в ресторане, когда это самое общество собиралось за обедом или ужином. Как ни старались капитан и его помощники рассадить пассажиров соответственно их положению и пристрастиям, идеального варианта не получалось.

На сей раз пассажиров первого класса, которых можно разместить за капитанским столом, оказалось одиннадцать, причем разделить их не представлялось возможным. Пришлось собирать за капитанский стол их всех, капитан оказывался двенадцатым, а его первый помощник вынужден сесть за другой стол.

Когда эти вопросы были решены, капитан наконец приказал накрывать столы к ужину.

Пассажиры в ожидании ужина развлекались беседой и знакомством друг с другом. Кто-то играл в карты, кто-то удалился в курительный салон, кто-то привычно злословил.

– Вы счастливы? – услышала Кора голос мужа над ухом.

Не поворачивая головы, шепотом поинтересовалась:

– А это обязательно?

– Что?

– Быть счастливой…

– Считается, что молодая леди должна быть счастлива, поскольку других занятий у нее не имеется.

В ответ Кора усмехнулась:

– Тогда я счастлива, поскольку всегда исполняю свои обязанности.

Будь они наедине, Роберт рискнул бы спросить об обязанности родить наследника, но рядом сидела его теща миссис Левинсон. Гарольд Левинсон, тоже отправившийся через океан на лондонскую свадьбу сестры, как обычно сидел за карточным столом. Отец Коры мистер Левинсон не счел возможным почтить Лондон своим присутствием, сославшись на срочные дела, а Ава-младшая предпочла уехать с Авой-старшей в Филадельфию к Бельмонтам, ее там ждал возможный супруг, что волновало девушку куда больше заведомо скучной лондонской свадьбы старшей сестры. Туда же поехала и леди Маргарет, у которой нашлись дела в Америке.

Миссис Левинсон успокоила старшую дочь:

– Кора, мы успеем вернуться ко времени свадьбы Авы.

– Вернуться? Но теперь мое место в Даунтоне.

– Конечно, я хотела сказать, что мы успеем приехать. Ты же собираешься навещать родных в Нью-Йорке?

– Да, но не так скоро…

Хорошо, что Роберт не слышал этот разговор.

Раздался звук гонга, приглашающий на ужин.

За столом помимо Коры, Роберта и миссис Левинсон сидели еще четыре дамы и четверо мужчин, включая капитана корабля, потому Кора оказалась не рядом с мужем, а подле лорда Дарлингтона, которому такое соседство очень понравилось. Завзятый ловелас немедленно принялся выяснять обстоятельства, вынудившие столь прекрасную особу в суровую осеннюю пору пересекать океан. Услышав, что Кора только что стала леди Кроули, поздравил юную графиню, но тут же выразил сожаление, что не успел похитить ее раньше графа Грэнтэма.

Одной из дам за столом оказалась герцогиня Ханстентон – леди, ценившая собственное мнение превыше всех остальных и не терпевшая не только возражений, но и попыток мыслить иначе. Она всегда и обо всем высказывалась, и все, кому не удавалось избежать соседства с этой дамой, были вынуждены подолгу выслушивать ее сентенции по любому поводу. Из-за этого любая беседа тут же превращалась в монолог леди Ханстентон, изредка прерываемый ее же вопросами. Отвечать следовало односложно, добавляя лишь слова благодарности за высказанные сентенции, иное грозило долгим выговором.

За другими столами общество оказалось смешанным и не столь изысканным, но Кора, да и Роберт предпочли бы обедать в менее изысканном, но более молчаливом обществе. Гарольд так и не появился за столом, мужчин оказалось меньше, чем дам, но это никак не повлияло на разговор.

Леди Ханстентон услышала что-то об осени, сказанное Коре лордом Дарлингтоном, и тут же заявила, что осень худшее время для путешествий на воде, что она и без того задержалась в этом ужасном Нью-Йорке из-за недомогания, вызванного холодным ветром и бесконечными сквозняками… Последовала тирада о дурной погоде, неудобствах морских путешествий и прочем, что отравляло жизнь леди Ханстентон. А жизнь ей, похоже, отравляло все подряд.

Услышав, как миссис Левинсон обменивается какими-то замечаниями по поводу отсутствующей дамы, леди Ханстентон сделала первое замечание:

– О ком это вы там злословите, миссис Левинсон?

Марта Левинсон, с изумлением и без всякого почтения вскинув глаза на вмешавшуюся в их разговор леди, пожала плечами:

– Я никогда не злословлю, леди Ханстентон, я сплетничаю. Если вы, конечно, можете уловить разницу.

Это было открытым вызовом, который леди Ханстентон предпочла не принимать. И правильно сделала.

Но тут обнаружилось еще одно интересное противостояние: интуитивно почувствовав, что миссис Левинсон вовсе не намерена не только соглашаться с ее сентенциями, но даже выслушивать их, леди Ханстентон взялась за Кору. Старая леди буквально впилась в юную графиню взглядом и принялась обращаться преимущественно к ней. Роберт решил попросить капитана пересадить их за другой стол, но оказалось зря, Кора показала, что способна отразить нападение не хуже матери.