– Для меня это слишком мудрёно, – признался профессор. – Внутри времени, снаружи времени!..

– А для меня очевидно, – сказал Матвей. – Если б я был внутри, я бы сейчас посмотрел с этой колокольни году, скажем, в тысяча семьсот восемьдесят пятом.

– Замёрзла? – спросил Илья у девушки. Она покачала головой. – С тысяча семьсот восемьдесят пятого года здесь ничего не изменилось, Матвей. Лес всё тот же, река та же.

– И небо, – подсказала Ангел.

– И небо, – согласился Илья.

Шум становился всё слышнее и ближе, надвинулась какофония, и на площадку выбрались Ванечка с Лилечкой. В телефоны они не смотрели и дышали с трудом.

Ванечка наклонился, упёрся руками в колени и закашлялся, а Лилечка сверху навалилась на него.

– Слезь, мне тяжело, – прокашлял Ванечка.

– Я не могу, – отозвалась Лилечка. – Я упаду.

Остальные молчали.

– Ну чего здесь? – распрямляясь и отстраняя Лилечку, спросил Ванечка. – Кул? Или всё зря?

Он обошёл площадку и подёргал верёвку.

– А чего он не звонит?

Илья оглянулся.

– Не трогайте, – велел он.

– Почему? – удивился Ванечка и опять подёргал. – Или чего? Не работает? В России вечно ничего не работает!..

– Не трогайте, – попросил и Матвей.

– Лилечка, колокол не работает!

– Давай я так сфоткаю. Как будто!

– Да я хотел, чтоб он играл, чтоб видео запилить! Он же как-то играет! Ну, по утрам и по вечерам тоже, мы же слышали! Как его включить?

– Нужен специальный девайс, – нашёлся профессор. – Называется звонарь. Он коннектится с колоколом, и тогда всё работает.

Ванечка посмотрел на него с недоверием.

– Ванечка, зацени, какие машинки! Маленькие, маленькие!..

– Когда самолёт взлетает, он ещё меньше кажется. Да ну, тут скучно. Давай сфоткаемся и вниз!

Матвей смотрел в сторону купеческих особняков. Далеко внизу из эркера вышел Пётр Артобалевский, плюхнулся на лавочку и закурил.

– Я вспомнил, – вдруг негромко сказал Матвей и оглянулся на Илью. – Я в тот день смотрел в окно. На скамейке сидел человек. Точно так, как вот тот мужик сидит!

Илья сделал шаг и посмотрел вниз.

– Что-то в нём было странное. Нет, не странное. Что-то неправильное.

– Какой человек? – спросила Ангел. – Когда?..

– Но я не могу сейчас понять, что…

– Лилечка, посмотри на меня! Улыбнись! И так сделай головой, чтоб волосы легли.

– Ванечка, я красивая девочка?

– Ты самая красивая девочка на свете!..

Матвей закрыл глаза. Илья ждал.

– Он сидел, на нём была грязная одежда и шапка. Такая… вязаная синяя шапка. Телогрейка и штаны, кажется, зелёные.

Матвей открыл глаза и посмотрел вниз, на Артобалевского.

– Он был в кедах, – вдруг сказал он, вспомнив. – Как тот человек внизу. А он не мог быть в кедах, понимаешь? Но был.

– Пожалуй, понимаю, – согласился Илья.

– Как вот эта девушка, – продолжал Матвей и тронул Ангела за плечо. – Она тоже неправильная. Она изображает другую.

– Согласен. Ты узнаешь его, если увидишь?

– Если подольше посмотрю, узнаю, – сказал Матвей и улыбнулся с недоверием: – Неужели я вспомнил?..

– Сфоткайте нас, – попросил Ванечка. – Нужна панорама, а с палки не берёт.

– Панорама, – повторил Илья Сергеевич.

Он «сфтокал» парочку с панорамой, в объятиях друг друга, с поднятыми большими пальцами, с высунутыми языками, а также смотрящими вдаль и вверх на колокола. Ванечка отдельно проконтролировал, вошли колокола или нет.

– Ради них и лезли, – сказал он недовольно. – Кто ж знал, что они не играют!.. Пошли, Лилечка!

Они стали спускаться, и постепенно какофония отдалилась и наконец совсем затихла.

– Как странно, что я вспомнил того человека у магазина. И тот день, когда убили Лилию Петровну, вспомнил. Не весь, но хоть что-то.

– Странно, что ты забыл, – не согласился Илья.

– Я раньше всё помнил, – будто оправдывался Матвей. – А потом стал забывать.

– Вот это и странно.

Они ещё постояли и посмотрели в разные стороны.

Артобалевский давно ушёл. Лилечка с Ванечкой перебежали площадь.

Со стороны озера поднялись какие-то птицы, сделали круг над колокольней и унеслись в сторону Волги.

– А птицы такие же? – спросил Матвей у Ильи. – Как в тысяча семьсот восемьдесят пятом?

– Я забыл купить у твоей Зои меховой жилет, – вспомнил Илья. – Очень холодно. А у меня вся одежда не по сезону.

– Ты купи, – попросил Матвей. – Это важно. У меня она денег не берёт.

– Почему не берёт?

Матвей удивился:

– Не знаю, я не спрашивал. Не берёт, и всё.

– Ты спроси.

Матвей кивнул.

Внизу они купили свечек и разошлись по приделам. Илья Сергеевич не хотел подглядывать, но всё же не утерпел. Матвей просто бродил и рассматривал иконы, как бродят в музее, задерживаясь перед теми, которые привлекли внимание. Ангел, низко опустив голову, постояла возле Богородицы. Свет от свечи обтекал её щеку и тонкое запястье. Плотная тень от ресниц дрожала, хотя она не поднимала глаз. Постояв, она медленно пошла среди золотого мерцания, дошла до Серафима Саровского и опять остановилась.

Илья улыбнулся.

Ему нравилось, что у Ангела в церкви были свои дела и она, не торопясь, их делала.

Он вышел первым и постоял, ожидая своих. Через площадь прошёл высокий человек в церковном облачении – должно быть, тот самый батюшка, которого хвалила Катерина, – и по плотинке пробежала мохноногая лошадь, прогремела по брусчатке тележка.

– Я пойду на озеро, – сказал Матвей. – Мне нужно немного подумать.

– Холодно, – Ангел сунула руки в карманы куртки-стога.

– Холодно, – согласился Матвей. – Как будто залито жидким стеклом. Так всегда бывает, когда приходят холода.

Они проводили Матвея до детской площадки. Его коричневая вельветовая куртка быстро затерялась между деревьями.

Ангел подошла к качелям и уселась.

– Как ты узнал?

– О чём? – не понял Илья.

– Как о чём?! Обо всём! О том, что Матвей живёт у Зои. И с Зоей!.. Что она его прячет! Что он видел убийцу! Что она наговорила на своего мужа!..

Илья легонько толкнул качели, и Ангел удалилась, а потом приблизилась.