«Бумер!» — тут же заметил Арам.

О, как люто он ненавидел такие машины!

Поблизости парковочных мест не было, и бумер припарковался чуть поодаль — прямо под фонарем, располагавшимся метрах в пятидесяти от подъезда.

«Машина явно местная…» — подумал Арам и почувствовал, как в груди просыпается животная ярость.

Сузил глаза и принялся наблюдать, какой кекс покажется наружу.

Но из машины вышел никакой не кекс, а Снежана Борисовна, бабушка Евы. Она обошла автомобиль и открыла заднюю дверь, помогла выйти Наде.

Арам почувствовал себя так, будто ему цыганскую иголку в сердце засунули. Длинную и ржавую. Резкая и острая боль.

Пока Надя с бабушкой доставали пакеты из багажника, спросил у Евы хрипло:

— Милая, скажи, пожалуйста, а давно у твоей бабушки бумер?

— Не знаю… Лет десять, наверное.

И Арам наконец решился задать вопрос, которого как огня боялся из-за его крайней болезненности. Раньше думал, сердце порвется на четыре части, если Ева подтвердит ему, что бросила ради другого. Ведь пока этого не услышал от нее, можно пытаться представить, что такого не было, продолжать заглушать в памяти голос мужика, который рассказал ему об измене любимой. А если она подтвердит — все, край. Он этого в жизни никогда забыть не сможет. Поэтому ни разу не спросил, хотя тянуло, и очень.

Теперь же понимал: надо было спрашивать сразу, несмотря на жгучую боль. Ой, надо было…

— Ев, а куда ты делась, когда сбежала от отца? С кем жила?

— Ну как же… С бабушкой! — пожала она плечами, отстраняясь от него. — От отца я поехала в старый дом в деревне, надеялась побыть какое-то время там, но забыла ключи, представляешь? И кошелек у меня в тот день вытащили. А тут приехала бабушка Снежана на своем бумере. Она решила навестить сестру, отметить общее шестидесятилетие, они же близнецы. Не знала, что та умерла. А тут я… вся в слезах, соплях. Мне прям интересно, Арам, а кто, как ты думал, мне тогда помог? Волшебник на голубом вертолете? Так не бывает их.

— Жаль… — только и смог он вымолвить.

— Что жаль? — не поняла Ева.

— Жаль, что волшебников не бывает.

Ведь ему теперь понадобится минимум чудо, чтобы вернуть расположение любимой женщины.

Арам, наверное, еще никогда в жизни так сильно не злился. Хотелось рот себе заткнуть, чтобы не вылить эту злость на Еву, ее бабушку, Надю, случайных прохожих. Ведь не виноваты.

«Как так-то?!» — рычал про себя.

Почему Ева ему не сказала, что не изменяла? О таком не то что говорить, кричать надо! Хотя она ведь и не подозревала, что именно он о ней думал все восемь лет. Если подобное спросит, только оскорбит вопросом. Это как минимум.

«Но почему тот пьянчуга так яро утверждал, что Ева целовалась в машине с мужчиной?» — задался он самым важным вопросом.

«Отец!» — как-то сразу дошло.

— Привет, Арам, — поздоровалась с ним Снежана Борисовна.

Надя же лишь помахала рукой, скромно на него поглядывая.

— Можно завтра с ней увидеться? — Вот и все, что смог выдавить из себя Арам.

— Конечно, — кивнула Ева.

Все трое попрощались с ним и зашли в подъезд. Арам же остался стоять у машины.

Досчитал почти до ста, чтобы хоть немного успокоиться. И все равно еще ни разу в жизни так агрессивно не водил машину, как сегодня, пока ехал к дому родителей.

Домчал в рекордные сроки, и был встречен на пороге радостным воплем родителя:

— Арам-джан, я тебе целый день звоню, а ты трубку не берешь, на сообщения не отвечаешь! Ты занят был, да? Как я рад, что ты нашел время на мою просьбу и приехал. Радость у нас, сваты из Питера нагрянули…

— Отец! — резко перебил он. — Ты! Ты просто… у меня слов нет!

— Арам, а ты что такой красный? — тут же показалась в прихожей и мама. — Перенервничал? Что случилось?

— Мама, не вмешивайся, — отчеканил Арам строго. — Отец, пойдем поговорим…

Барсегян-старший молча кивнул жене и повел сына в свой кабинет.

Арам оглядел отлично знакомую комнату. Решал здесь массу важнейших вопросов, вел неспешные беседы на этом самом белом кожаном диване, а за креслом у стола дегустировал коньяк, который отец прятал в резном деревянном глобусе. Думал, мама не знала.

Обстановка еще вчера показалась бы родной. Теперь же…

Отец находился в его самом ближнем круге, он всю жизнь доверял родителю как себе. Зря? Но если нельзя верить отцу, то кому можно?

Барсегян-старший плотно закрыл дверь, только и успел спросить:

— Что тако…

— Знаешь, кто забрал Еву на черном бумере восемь лет назад? Ее бабушка! — выплюнул Арам с чувством.

Заметил, как отец опешил, уставился на него непонимающим взглядом. И… совершенно не поверил реакции родителя.

— С чего ты это взял, сын? — начал тот настороженно. — У нас свидетель…

— Если я найду того забулдыгу и спрошу, давал ли ты ему денег, что он мне ответит? — спросил Арам с прищуром.

— Да ты сядь, послушай, я ж как лучше хотел! — замахал руками отец.

— Как лучше? — голос Арама неожиданно сел. — Ну давай, скажи мне, в какой вселенной оболгать любимую сына — это к добру?

— Успокойся, сын, успокойся… — Отец выставил вперед руки и начал объяснять.

Арам честно слушал. Очень внимательно слушал и все равно не мог понять извращенной логики родителя. По его словам получалось, что водителя бумера не видели, но отец отчего-то решил: это непременно мужчина, любовник Евы, ведь больше некому. В его картине мира черный бумер не могла водить женщина. Но водила! Еще как водила. Снежана Борисовна очень ловко обращалась с этим автомобилем, будь он трижды проклят.

— То есть ты выдумал для нее любовника, подкупил свидетеля и всю эту лапшу развесил мне на уши, так? — хрипел Арам, больше не узнавая в этом покрасневшем престарелом армянине своего любимого отца.

— Я попытался ее поискать по своим каналам, сын. У меня не получилось, и я не хотел, чтобы ты жизнь положил на ее поиски! Я добра хотел…

— Ты даже не проверил ее дальних родственников.

— Ты знал, что у ее бабушки была сестра? Я нет! — возмутился Баграт.

Арам всегда верил, что отец хотел для него лучшей доли. И вот сегодня эта вера закончилась.

— Ты вообще хоть кого-то любил сильно? — спросил Арам неожиданно даже для самого себя.

Отец не задумываясь ответил:

— Тебя!

— Любовь к детям — это другое, — покачал Арам головой. — Я имею в виду женщину.