Хотя…

В том, что пригрел на груди горгону Медузу, сам виноват. Ведь никто под дулом ружья в загс не тащил.  Тогда подумалось — почему не Наринэ? Добрая, ласковая. Нужно же на ком-то жениться. Женился на свою голову.

Сам себе посадил на шею, спровоцировал ее игроманию. Ведь откупался деньгами за то, что уделял ей слишком мало времени. Скучно ему с ней было. А ей казалось так нормально — деньгами вместо мужа.

Первое, чему учишься, став взрослым, — брать ответственность за все, что происходит в твоей жизни. И он готов к этой ответственности.

Как же сильно отличались друг от друга Наринэ и Ева... Вот она бы ни за что не оставила после себя такой «подарок» бывшему мужу.

Аккуратная, работящая, умная… Арам видел в Еве столько граней, сколько ни в одной другой женщине никогда не разглядит. Она и только она должна стать его женой, жить в его доме, греть его постель, с ней он готов разделить жизнь.

Арам вернулся в гостиную, еще раз обвел взглядом творившийся там беспредел — м-да, в его жизни ровно такой же бардак. Будто иллюстрация… И главное — сам допустил!

Почему в свое время не догадался проверить родственников Евы? Да, она никогда не говорила ему о двоюродной бабушке, но ведь он мог проверить. Как не догадался? Столько месяцев ходил к ее отцу, блуждал по родному городу в поисках любимой — и все зря. Ведь не хотел верить в ее вину! Но поверил… от безысходности поверил.

У Арама все складывалось хорошо, пока не уехал в Москву и не выпустил Еву из виду. Потом все, больше ничего нормального не было. В будущем он такой ошибки не допустит, ни за что не выпустит любимую из поля зрения.

Нос меж тем продолжал атаковать запах гнили.

— Надо прибраться… — вздохнул Арам тяжело.

Нашел в телефоне номер женщины, которая помогала матери делать в доме генеральную уборку. Он тоже пару раз пользовался ее услугами. Вот и теперь написал с просьбой завтра утром заняться его домом и прихватить с собой для верности пару горничных с крепкими нервами.

Араму в этот дом еще новую жену приводить. И дочку. Все должно быть идеально.

Решил внести и свою лепту. Пошел на кухню, нашел там перчатки и мусорные пакеты, а потом целый час ходил по гостиной, собирая разбитую посуду и пропавшую еду.

Пора навести порядок и в доме, и в жизни, все и всех расставить по местам.

«Бетонная плита. Она сравнила меня с бетонной плитой. Почему?» — задавался вопросом Арам, ожидая Еву на улице.

На следующее утро он с полседьмого караулил любимую возле подъезда. Вырядился в белую толстовку и джинсы — в такую рань не хотелось влезать в костюм. Звонить не стал, мало ли, разбудит, вдруг в кои-то веки решила выспаться. Просто ждал, выйдет же она когда-нибудь.

Все гадал, с чего Ева решила, будто он такой жесткий, ведь на самом деле это не так. Наринэ очень даже вольготно с ним жилось. Хотя будущая бывшая жена —  не лучший пример. Араму было глубоко безразлично, где она и что делала. Однако с любимой он вел бы себя совсем по-другому.

Да, возможно, Арам и принялся бы чересчур контролировать Еву, стремиться влезть во все сферы ее жизни. Но это же из любви! Потому что ему важно! Это ведь чего-то да стоит, верно? К тому же он постарался бы сделать так, чтобы в отношениях было комфортно им обоим. Не такой уж он и тиран… почти.

«Эх, как бы мне аккуратно с ней поговорить? Где найти нужные слова?» — ломал он голову.

Составлял слова в предложения, да все казались неподходящими, пресными, не способными показать глубину чувств. И так крутил фразы и эдак, уже хотел записывать в телефоне, чтобы по шпаргалке. Почему экзамены часто сдают со шпаргалками, а с любимыми объясняются по памяти? Это же непрактично! Что важнее? Какой-то там экзамен или любовь?

Никогда в жизни Арам еще так не переживал, хотя из-за Евы систематически терял массу нервных клеток.

Любимая показалась из подъезда в начале восьмого.

Вышла, будто солнце из-за двери выглянуло. По-утреннему свежая, в персиковой кофточке, куртке и синих джинсах. Волосы струились по плечам, в глазах энергия целого мира. Озарила собой и без того ясное утро.

Увидел и вообще все путные слова забыл, даже предложение не из чего составить. Как же так?

«Бывают же такие женщины», — вздохнул с обожанием.

— Привет, ты без Нади? — только и смог вымолвить, когда Ева его заметила, помахала рукой.

— Ей сегодня ко второму уроку, ее отведет бабушка. — Она подошла к машине. — А ты зачем здесь?

— Карета подана, — проговорил Арам, показывая на джип. — Давай отвезу тебя на работу?

— Э-э-э… может, я на маршрутке лучше…

«Даже в машину сесть не хочет», — совсем загрустил.

— Нам очень нужно поговорить, — попросил глухо.

Ева осмотрелась по сторонам, но в такое раннее утро двор перед многоэтажкой был еще пуст. Никого, кроме дворника на другой стороне детской площадки, располагавшейся позади парковочного ряда, не видно.

— Говори, — попросила, взглядом давая понять, что в салон машины залезать не хочет.

Арам взял Еву под локоть, отвел поближе к джипу, внимательно посмотрел в глаза и принялся каяться.

— Ев, восемь лет назад я тебя очень долго искал…

Рассказал все: как ходил к ее отцу, как искал по знакомым, просил отца о помощи. Об одном умолчал: как больно было узнать, что она с другим,  и как переживал ее «предательство». Не по-мужски это — признаваться в больном.

— …Все эти восемь лет я думал, что ты меня тогда бросила, а потом увидел в отеле, ну и сорвало кукушку. Если бы я изначально знал, что ты тогда уехала с бабушкой, ни за что бы не бросил искать и не женился. Прости, пожалуйста, что полез к тебе с тем пошлым предложением. Я бесконечно виноват, что не смог тогда найти тебя, не догадался проверить дальних родственников, даже не подумал о вероятности, что ты сменишь фамилию. Этой вины с себя не снимаю и признаю.

— Я не знаю, что сказать… — покачала головой Ева, явно ошарашенная его утренними признаниями. Так и замерла на месте с открытым ртом.

— Еще хочу сказать... — продолжил Арам. — Ты говорила, что я твердый, как бетонная плита. Но я не только твердым быть могу, мягким тоже.

Она от этих его слов еще больше опешила:

— Но ты никогда не был со мной мягким, Арам. Ни в школе, ни потом, ни сейчас.

— А ты разреши! Я покажу, каким могу быть, — с нажимом ответил он. — В юности быть вместе не вышло, не получилось. Прости, я не уберег нашу любовь. Но давай наверстаем? Давай сойдемся?

— Но мы уже другие… — ответила Ева надтреснутым голосом. — Я очень сомневаюсь, что из этого может что-то получиться.

— Дай шанс! — проговорил он с нажимом. — Ты должна дать мне шанс…