Произнося эту небольшую речь, он смотрел на Нестора Васильевича с изумлением, как будто сам не мог поверить в сказанное. Накануне карлик заявил Нестору Васильевичу, что он приложит все усилия и все свои связи, однако никто не знает, сколько понадобится времени, чтобы добиться аудиенции у тибетского первосвященника. Может быть и такое, что она и вовсе не состоится, или будет иметь очень короткий, формальный характер.

– Главное, чтобы состоялась, – отвечал Загорский, – а уж как превратить одноминутную встречу в часовую аудиенцию, об этом я позабочусь сам.

Цзяньян-гоче лишь недоверчиво улыбнулся. Он вообще не очень понимал, зачем им видеть Далай-ламу. Или их русское превосходительство уверен, что алмаз Драгоценный всегда носит при себе, и намерен украсть его прямо во время аудиенции?

– Нам нужно напроситься к Далай-ламе в гости хотя бы для того, чтобы отвести подозрения, – отвечал Загорский. – Во-первых, иностранцев с Запада тут немного, странно будет, если я хотя бы не попытаюсь встретиться с Наимудрейшим. Во-вторых, настоятель монастыря, который нас приютил, уже наверняка послал о нас весточку в Лхасу. И, в-третьих, прежде чем браться за дальнейшее расследование, неплохо бы взглянуть в глаза Далай-ламе – может быть, все станет ясно сразу.

На это брат Цзяньян только рассмеялся: обычный человек в глазах Далай-ламы сможет прочесть только то, что ему позволят прочесть. Некоторые, например, смогли прочесть там только собственную быструю смерть.

– Мы на плохие шансы не ловим, – заметил на это Нестор Васильевич. – Ты, главное, донеси до Его святейшества важную весть, а именно: я приехал сюда не просто так, а по заданию Русского Географического общества.

Карлик только хмыкнул в ответ: если бы он знал, сколько представителей самых разных обществ стремилось прорваться к Далай-ламе, а их не пускали не то что в Лхасу – даже в Тибет. Да и сам Загорский только потому смог миновать границу, что он русский, а Далай-лама когда-то дал слово, что любой русский сможет проникнуть в Лхасу с научными или коммерческими целями.

– А знаешь ли, кому он дал это обещание? – перебил карлика Нестор Васильевич.

Тибетец посмотрел на него с подозрением: неужели вам?

– Нет, конечно, не до такой степени, – засмеялся Загорский. – Обещание это он дал русскому путешественнику, этнографу и археологу Петру Козлову, который посещал Наимудрейшего по заданию Русского географического общества. Я тоже приехал сюда по заданию этого общества. Просто пусть Далай-лама узнает об этом – уверяю, этого будет достаточно.

Несмотря на сказанное, карлик своего скептицизма не умерил, однако обещал, что все необходимые сведения до главы Тибета дойдут обязательно. Ну, а там уж как распорядятся Владыки кармы.

И вот выяснилось, что и Владыки кармы, и сам Милосердный заступник чрезвычайно благоволят русским географам. Причем благоволят до такой степени, что, отложив все дела, Тринадцатый да- лай-лама решил принять русского гостя немедленно.

– Не понимаю, как все могло устроиться так быстро, но вы, очевидно, были правы, – смиренно сказал карлик, склонив голову.

Нестор Васильевич улыбнулся и заметил, что это только потому, что он, как известно, бодхисаттва, а значит, обладает некоей толикой всезнания.

– Рыбак рыбака видит издалека, – ввернул очень довольный Ганцзалин…

* * *

Далай-лама принимал их не во дворце Потала, а в своей летней резиденции, парке Норбулинка. Парк этот оказался чрезвычайно живописен: ясно было, что природу и красоту ценят даже живые будды[48] и стараются обустроить свое жилище как можно лучше. Человеку со стороны парк этот представлялся каким-то элизиумом с живописными павильонами, прудами, беседками и цветниками. По дорожкам чрезвычайно солидно расхаживали фазаны и павлины, среди деревьев паслись лани, голуби смело гуляли возле человеческих ног.

К Далай-ламе Загорского и его спутников вел по аллее монах-охранник. Их отвели в зал церемоний, где на помосте из четырех ступеней возвышался трон, покрытый золотой парчой, а на полу лежали подушки для посетителей. Здесь, однако, было объявлено, что сначала Драгоценный[49] встретится с русским гостем с глазу на глаз и лишь потом, возможно, примет и его спутников.

Пока карлик с Ганцзалином растерянно переглядывались, Нестора Васильевича увел прочь начальник личной стражи первосвященника – карлик едва успел передать Загорскому голубой, нежнейшего шелка хадак для подношения Далай-ламе. Держа хадак на согнутых руках, Нестор Васильевич следом за телохранителем вошел в небольшую светлую комнату, расписанную в желтых и пурпурных тонах. На полу лежало несколько подушек, однако тут же стояли два вполне европейских стула.

Далай-лама встретил гостя стоя. Одет он был, как обычный монах-лама, в красный хитон грубого тибетского сукна, и лишь желтая накидка сверху указывала на его официальный государственный статус. Загорский с глубоким поклоном поднес хадак на кончиках пальцев, возложив его, как и положено, к ногам властителя. В ответ Далай-лама преподнес ему свой, белоснежный хадак, но возложил не на шею, как полагалось бы, а на пальцы.

Если бы это видел брат Цзяньян, он, конечно, подскочил бы от возбуждения: такое вручение хадака значило особо доверительное отношение к гостю.

После этого Далай-лама жестом пригласил Загорского сесть на стул, а сам расположился напротив. Только теперь Нестор Васильевич смог как следует рассмотреть всемогущего бонзу Тибета. Это был человек лет сорока, бритый, с длинными острыми усами, приподнятыми вверх бровями, одна из которых казалась больше другой, большими (признак особой мудрости) ушами и крайне внимательным взглядом полукруглых раскосых глаз. Пожалуй, он больше походил на монгола, чем на тибетца. Впрочем, было совершенно ясно, что походить он может на кого угодно, внешность в данном случае не имеет никакого значения.

Несколько секунд властитель Тибета внимательно изучал Загорского, потом вдруг обнажил зубы в несколько озорной улыбке и сказал по-русски:

– Здоро́во!

Даже привычный ко всему Нестор Васильевич на миг оторопел: таким неожиданным казалось это простое русское слово в устах Далай-ламы. Впрочем, он быстро опомнился и сказал, тоже по-русски:

– Ваш недостойный слуга желает долгих лет жизни Драгоценному! Ом мани падме хум!

Нгава́нг Лобса́нг Тхуптэ́н Гьяцо – так звучало полное имя Тринадцатого далай-ламы – кивнул и, перейдя на китайский, заметил:

– Здороваться по-русски меня научил ваш путешественник Козлов. Очень обходительный господин, очень мне понравился. Вы с ним знакомы?

– Да, мы знакомы с Козловым, – отвечал Загорский. – Более того, у меня было к вам от него рекомендательное письмо. Однако меня и моих спутников взяли в плен и отобрали все, что при нас было.