— …скорее всего, срок ему сократят, потому что на момент преступления он был очень болен. Эбби слышала, как Блейк говорил о непредумышленном убийстве, при котором ответственность ниже.

— Люк не делал этого, Ви. Его вообще не должны судить. Это не он, что бы там ни нашли в его машине…

— Я знаю. — Виктория сжала мою руку крепче. — Конечно, я знаю.

— Если его невиновность не смогут доказать, сколько ему дадут? — Мои мысли путались от страха, но я сохранила способность говорить членораздельно.

— Офелия задавала Блейку тот же вопрос, и он ответил, что от семи до двенадцати лет.

В песне дрозда теперь появились скрипучие ноты, перемежавшиеся с прежними трелями, — небольшая серия резких звуков, а затем снова мелодия, и так по кругу.

— До суда еще далеко, им придется ждать, пока его состояние не улучшится, — продолжала Виктория. — Вот увидишь, найдутся доказательства, которые его спасут. А пока все вилами по воде писано.

Но предположения могли посчитать правдой, а настоящую правду извратить независимо от того, как долго пришлось бы ждать. Людей часто сажают в тюрьму по ошибке, об этом то и дело пишут в газетах. Я снова посмотрела в сад, но песня прекратилась, а дрозд исчез. Я знала: двенадцать лет в четырех стенах, без птиц, деревьев и солнечного света Люк не сможет пережить.

— Тебе не стоит сейчас оставаться одной. — Виктория внимательно наблюдала за мной. — Может, позвоним Нейтану?

Я покачала головой:

— Нейтан сегодня допоздна в Лондоне, а завтра едет на конференцию в Прагу.

— Эбби сказала, что Офелия с Блейком обсуждали школу для Оскара в Штатах. В Калифорнии, кажется.

Я помнила, что Офелия не из тех женщин, которые отказываются от того, что им принадлежит. Она найдет способ держать Люка рядом с собой, если вернется в Америку. Она организует его перевод в аналогичное учреждение там. Наверное, их много, но она как-нибудь справится. У меня запершило в горле. Я думала, что Люк после освобождения вернется в Солсбери. Нам не быть вместе, я это знала, но мы ходили бы по одним и тем же улицам, дышали бы одним воздухом. А если бы он предпочел жить во Франции, я могла бы воображать, как он рисует у окна, рубит дрова в саду или сидит у огня. Если он уедет в Америку, я не смогу представлять, как он живет на другом конце света, и потеряю его навсегда.

Виктория взяла со стола брошюру, которую я прежде не замечала.

— Эбби нашла несколько таких у Офелии и принесла одну для тебя.

Подруга выдержала паузу, а потом, словно выполняя некий долг, неохотно передала брошюру мне. Толстая и глянцевая, с текстом на английском, французском и немецком языках, она была выпущена престижным агентством недвижимости с международным рынком сбыта. Блейк не терял времени даром. Дом Люка был представлен потенциальным покупателям более чем идеально. Снимки были сделаны с квадрокоптера в ракурсах, которые скрывали дыру в крыше и осыпавшиеся участки стен. Не видно было и пошедшую пузырями краску на ставнях.

Чрезвычайно привлекательное поместье в Провансе, расположенное на собственных обширных землях и выставленное на рынок впервые за двести пятьдесят лет. Широкий вид на Альпийские горы. Сен-Реми-де-Прованс неподалеку, железнодорожное сообщение с Парижем со станции Арль. Огромный потенциал для модернизации.

Глядя на фотографии, я снова почувствовала запах лаванды, услышала воркование голубей, увидела, как свет играет в листве оливковых деревьев.

— Дедушка Люка оставил этот дом ему, его семья владела им на протяжении многих поколений. Он принадлежит Люку! — Мои щеки горели. — Они не могут так поступить!

— Увы, могут, милая, если у них есть доверенность. Наверное, туго с деньгами. Сегодня утром Офелия уехала в Лондон, чтобы встретиться со своим адвокатом.

Я стала утешать себя тем, что при продаже дома могут возникнуть трудности. Когда приехавшие покупатели увидят, что изображения в брошюре не соответствуют действительности, они откажутся от покупки. Посчитают, что потребуется слишком много сделать самим. Люди, желающие приобрести дом на юге Франции, обычно ищут другой тип роскоши, а не сад, заросший полевыми цветами, и крошечный душ, в котором гнездятся ласточки. Блейк мог бы организовать душ с сильным напором воды, горячую ванну с гидромассажем и бассейн, но деньги понадобились именно сейчас, и он решил продать все как есть.

Виктория пошла на кухню, я вслед за ней. Она сняла с плиты кофейник и улыбнулась, пытаясь меня подбодрить:

— Ты слышала новости о Лиззи?

Я кивнула:

— Нейтан сказал, она меня еще не простила.

— Простит. — Виктория налила кофе в свежую кружку и протянула мне. — Конечно, сначала она бежит к Нейтану, ведь она всегда была папиной дочкой. Но очень скоро ей понадобишься именно ты.

— Она сказала, кто отец ребенка? — спросила я.

— Похоже, это тайна за семью печатями.

— Я видела его случайно. Симпатичный, чуть моложе нее.

— Молодость — это хорошо, — глубокомысленно кивнула Виктория, наливая кофе себе.

Мне вспомнилось тело Люка, его красота и сила. Легкая походка, уверенность во взгляде. Теперь все было по-другому — скованность, устремленный в себя взгляд, расколотый разум. У меня застучало в висках, я сделала большой глоток кофе и обожгла себе язык.

— А я свой возраст ни на что не променяла бы. — Виктория усмехнулась. — Не хочу возвращаться в молодость.

Я точно знала, что она имела в виду, и чувствовала то же самое. Юность — это неуверенность и сомнения, множество вопросов, на которые тебе непременно нужны ответы, и терзания от неумения сделать правильный выбор. Лишь много лет спустя ты осознаешь, что любой выбор тогда был неправильным, а единственное, что имело значение, — любовь.

Уходя, я обняла подругу. Она уезжала ухаживать за матерью, которая боролась со своей последней болезнью. До нашей следующей встречи могли пройти месяцы. Зайдя домой, я услышала, что задняя дверь хлопает на ветру. Я забыла ее запереть и поэтому сразу поспешила задвинуть засов. В комнатах пахло по-другому, за время моего короткого отсутствия в дом занесло лепестки роз, которые разлетелись по всему ковру. Обычно к этому времени все наши розовые кусты уже были обрезаны, но с тех пор, как я вернулась, Нейтан еще ни разу не возился в саду.

В зеркале прихожей мое лицо выглядело старше, волосы тусклее, морщины заметней. Я поставила душистый горошек в вазу и отправилась наверх, в ванную. Одежда свободно упала к моим ногам. Я похудела, все лишние дюймы на талии и бедрах исчезли. Раньше я была бы рада, но теперь мне было все равно. Я долго стояла под душем, намыливая волосы шампунем и затем втирая в них кондиционер. Горячая вода лилась мне на голову, милосердно вымывая из нее все мысли. Я могла простоять так часами, но меня насторожил какой-то грохот, и я выключила душ. Заднюю дверь я закрыла, значит, скорее всего, это было хлопающее на ветру окно.