- Да, пожалуй, лучше сам лезь в проклятый лабиринт, лучше сам! - нарочито ужаснулся Шеффер. - Ладно, сегодня ты сделал большое дело, иди, выспись, завтра в путь.

Наутро Герман проснулся поздно и обнаружил, что весь внутренний двор феодального замка Калзана кишит людьми. То прибыл агпа и привел с собой не менее пяти десятков монахов - таких же неопрятных, как сам. У каждого из монахов имелась при себе длинная дорожная палка и котомка для путешествий.

Участники экспедиции, включая присоединившегося к ним Вилли, завтракали внизу, в общей комнате. Германа встретили приветственными криками, а когда Шеффер взялся аплодировать, все, включая Унгефуха, дружно поддержали это начинание.

Во время завтрака Шеффер поглощал пищу нервно, большими кусками, и все время говорил. То отдавал указания, то разъяснял и без того понятные вещи - в общем, терзался жаждой деятельности.

- Мы по-прежнему должны соблюдать скрытность. На карту поставлено слишком многое: Германия и фюрер не простят, если мы совершим ошибку сейчас, когда цель так близка, - данную параноидальную идею он повторял на разные лады.

Очевидно, именно эта идея легла в основу плана дальнейших действий. Шеффер уже заявил руководству Тибета, будто экспедиция возвращается в Германию. В честь убытия гостей, регент Квотухту обещал устроить военный парад. Покинув столицу Тибета, Шеффер собирался затаиться в укромном месте среди гор. А, выждав время и удостоверившись в отсутствии вокруг подозрительной деятельности, начать выполнять дальнейшую миссию. Беггеру и Краузе надлежало тайно вернуться в Лхасу, где в доме Калзана осталась полностью оборудованная радиорубка. Вместе с названной парочкой, в город возвращалось с десяток монахов - для проведения ритуалов в Потале и окрестных монастырях Ганден, Самье-Гомпа и Сэра. В свою очередь, Карл, Вилли, Фриц и Эдмонд, также в сопровождении монахов, направлялись в дальние монастыри, указанные в списке Германа. Эти группы снабжались портативными рациями чемоданного типа с достаточным количеством аккумуляторов. Что касается самого Шеффера, а так же Крыжановского, Евы и Унгефуха, то им предстояло то, что Шеффер пока держал в секрете. Для защиты с ними отправлялся и маленький агпа с двумя десятками приверженцев.

Страна Камней

13 - 22 июня 1939 года.

Тибет.

Регент Квотухту на прощание одарил европейцев лошадьми из личных конюшен - дареные лошади выглядели, несомненно, опрятнее виденных в здешних местах прежде, но, все же, размерами и статью никак не тянули на королевских скакунов. Долговязым Крыжановскому и Унгефуху во время езды приходилось поджимать ноги.

Стоило экспедиции и сопровождающим ее монахам покинуть Лхасу, как, откуда ни возьмись, появилась собака и пристала как репей. Бежит себе рядом с лошадью Германа, да, знай, помахивает хвостиком.

Шерсть у приблудного пса белая, без единого пятнышка, только грязная и свалявшаяся; тело крепкое, а глаза хитрющие, будто у цыгана, что торгует лошадьми. На шее - ярко-красный тряпичный ошейник.

Унгефух в раздражении попытался отогнать непрошеного спутника - пес отбежал подальше, поджав хвост, но оставить путешественников в покое и не подумал. Тогда Унгефух дернул из кобуры «вальтер», но тут уж Ева возмутилась, да так, что эсесовцу самому пришлось ретироваться, поджав хвост.

- Гауптшарфюрер, вы, видимо, забыли, что живые игрушки фройляйн имеют обыкновение спасать нам жизнь, вспомните обезьян! - бросил Крыжановский.

Унгефух в ответ ухмыльнулся, но промолчал. Эта улыбка Герману не понравилась, хотя, может, он ее неверно истолковал, ведь лицо Унгефуха никогда не отличалось доброжелательностью. Зато в ином профессор точно ошибся: пес не пожелал становиться игрушкой Евы. Та его и вяленым ячьим мясом приманивала, и звала разными ласковыми прозвищами - не идет на контакт - и все тут. А к Герману, хоть тот и не просил, привязался так, словно это его некогда потерянный, а теперь вновь обретенный хозяин. Не успел профессор подивиться столь странному поведению животного, как рядом возник Каранихи и заговорщицким тоном заявил:

- Красный ошейник, саиб, вы видите красный ошейник? Это не простой знак - так помечают собак, совершивших кору вокруг священной горы Кайлас, на вершине которой обитает Шива. Существуют специальные люди, которые кормят собаках с красным ошейником и заботятся о них.

- Что за странный обычай? - удивилась слышавшая разговор Ева.

- Да будет известно прекрасной мем-саиб, чей вопрос проникнут неземной мудростью, что так поступать повелел сам Гоцангпа - первый, кому удалось совершить кору вокруг Кайласа. Когда на этом пути Гоцангпа пытался отыскать проход через запретный перевал Дролма-ла, ему повстречалась дакиня-хранительница перевала. Гоцангпа сумел умилостивить дакиню, и она дала ему в провожатые волка. Волк провел ищущего пути Гоцангпу через запретное место, после чего превратился в камень. Тот камень, именуемый Дролма-до, и сейчас находится там, на запретном перевале. Саибы, знайте - собака, совершившая кору, не станет без причины приставать к незнакомому человеку, а потому не гоните от себя благородное животное, ибо нет на свете лучшего спутника для тех, кто ищет путь.

Каранихи осекся, увидев, что с ними вот-вот поравняется агпа, и тут же, отчего-то сменив тон, бросил:

- Какой хороший и умный пес! Он помнит себя человеком - смотрите, как трезво глядит! Прямо в глаза!

- Имя ему, что ли, дать? - сказал Герман задумчиво.

Ева захлопала в ладоши, а Каранихи предложил:

- Пусть собаку зовут Гуй.

- Как?! - в один голос воскликнули Герман с Евой.

- Гуй - это мертвый человек, который не хочет умирать и бродит по земле в поисках семьи или друзей…

Фройляйн ойкнула.

- Да, Ева, согласен, ужасное имя, - сказал Герман. - Но раз пес привязался именно ко мне, я и должен придумать, как его будут звать. Для Снежка он недостаточно бел - шерсть цвета неочищенного сахара. Решено: нарекаю умника Сахарком.

Когда агпа чинно проехал мимо, Каранихи не посчитал нужным продолжать разговор и, пришпорив лошадку, устремился вперед.

Герман с Евой переглянулись, и девушка сказала:

- Мне кажется, вокруг происходит какой-то ужасающий, вселенский обман. Обманывают все - Эрнст с его раздражающей секретностью, тибетский монах, и даже невежественный болван Унгефух пытается плести козни. А Каранихи! Ты посмотри, ведь у этого человека лицо игрока в покер - совершенно непроницаемое.

Слова девушки тяжким камнем легли на сердце Крыжановскому. Он ведь, о, будь неладны эти шпионские игры, обманывал тоже!

«Одно знаю точно: Лильке я Еву на съедение не отдам - убью ли гадину, или сам сдохну - неважно, но ее не отдам».

Он завертел головой по сторонам, пытаясь обнаружить англичан - ведь Лилия грозилась не выпускать экспедицию из виду, но вокруг все выглядело спокойно и безмятежно. Утро выдалось удивительно тихим и светлым, и намека на вчерашний ливень не осталось - небо чистое и глубокое, а окружающие скалы, если и промокли насквозь, показывать не станут - не тот характер.