Выступление Спасовича по делу братьев Чхотуа в заседании Тифлисской судебной палаты в конце ноября 1878 года сегодня изучается как выдающийся образец судебного красноречия.

Характерно, что Владимир Данилович пошел тем же путем, что и его тифлисский предшественник — детальный, лишенный какой-либо цветистости разбор версии обвинения, построенный на строгой логике. Правда, было одно существенное отличие: Спасович гораздо четче выстроил свою защитную линию, которая в конечном итоге сводилась к доказательству естественной смерти Нины Андреевской в результате несчастного случая. «Я заявил, что, сообразуясь с условиями устройства и производства суда, я мог бы с полным основанием стоять на этой почве и, допуская, что могло совершиться удавление, утверждать, что виновность в нем подсудимых не доказана, не доказано их участие, что Нина А. может быть убита, но не они убийцы, что неведомые люди могли проникнуть в сад, спуститься в нем и сбросить с обрыва свою жертву в воду, что могли сторожить ее, когда она вошла в воду и стала купаться, и тогда ее удавили, и мало ли можно сделать подобных предположений, не совсем правдоподобных, но физически не невозможных. Но, господа судьи, я от этого средства отказываюсь, я его откидываю, как ненужное, я на ваших глазах сжигаю мои корабли.

Я становлюсь прямо и без колебаний на точку зрения суда и усваиваю себе следующую дилемму: 1) либо Н. Андреевская утонула случайно, и тогда уголовному правосудию нечего делать; 2) либо она убита и брошена потом в воду, но убита не кем иным, как домашними, и тогда в числе этих домашних были или как подстрекатели, или как физически виновные, или, по крайней мере, как пособники и укрыватели Д. Чхотуа и Габисония, но не Н. Чхотуа, который мог, по мнению суда, ничего не знать о преступлении и о котором мне придется говорить особо, по поводу прокурорского протеста. Поставив эту дилемму, я разрешаю ее прямо и ставлю как тезис, который я должен доказать и который я надеюсь доказать, тезис, в полной истине которого я глубоко убежден и который для меня яснее белого дня, а именно что Н. Андреевская, купаясь, утонула и что, следовательно, в смерти ее никто не виноват. Чтобы доказать этот тезис, пойдем за трупом Н. Андреевской с того момента, когда он отыскан в Караязе, проследим обратно тот путь, который был пройден этим трупом, дойдем до места на площадке, где найдено ее платье, до минуты, когда она рассталась с матерью, и до предшествовавших ее исчезновению обстоятельств, и при этом разборе фактов будем перебирать, как зерна в четках, все те из них, которые нанизаны одно на другое, как обвиняющие подсудимых улики. При разборе я надеюсь вас убедить, что ни одна улика не уцелеет, все они раскрошатся в мелкий песок; одни из них из фактов обратятся в противное тому — небылицы, другие получат смысл безразличных, третьи — сомнительных, и весь искусственно построенный замок обвинения превратится в марево, в мираж».

Так оно, в общем-то, и получилось. В чем Спасович, безусловно, превзошел молодого князя Орбелиани, так это в убедительности раскрытия полицейских махинаций на следствии и в оспаривании выводов экспертизы. Ему удалось вскрыть механизм, которым пользовались тифлисские «пинкертоны» в работе со свидетелями, и убедительно доказать ангажированность следователей, которые кто-то из карьеристских соображений, а кто-то под влиянием глубокого внутреннего убеждения в правильности версии убийства фактически фальсифицировали ряд важнейших показаний. Что касается заключений судебных медиков, то Владимир Данилович со ссылками на тогдашние европейские светила калибра Каспера, Майра и Тардье вслед за И. М. Сорокиным продемонстрировал крайнюю шаткость их выводов.

Развязка

Несмотря на убедительную работу эксперта и адвоката, судебная палата оставила приговор без изменения. Сегодня нам трудно понять, почему это произошло. Несомненно, решение окружного суда, подтвержденное судебной палатой, было неправильным: насколько мы можем судить, виновность Давида Чхотуа и повара Габисонии не была однозначно доказана в судебном заседании, и весомые сомнения в этой виновности нам сегодня очевидны. Весьма вероятно, была допущена судебная ошибка…

Баронесса Варвара Мейендорф, урожденная Шервашидзе, дружившая с сестрами Андреевскими и знавшая Чхотуа, в своих воспоминаниях писала: «Но, к сожалению, несчастный Чхотуа не смог предоставить никакого алиби, и, так как ни у кого не оставалось ни малейшего сомнения в том, что произошло именно убийство, он был приговорен к ссылке на 20 лет в Сибирь. Через много лет реальный убийца на смертном одре признался в преступлении, и невинная жертва была освобождена из Сибири. Так получилось, что я оказалась на том же теплоходе, на котором он возвращался из ссылки. Я была счастлива увидеть бедного парня, снова вернувшего свое честное имя. Я подошла к нему, обняла и расцеловала».

Увы, это в высшей степени маловероятно. В биографии Давида Чхотуа говорится, что срок каторги он отбыл полностью и из ссылки возвратился только в 1917 году; очевидно, это произошло по майской амнистии, под которую Чхотуа подпадал как лицо, достигшее 60-летнего возраста. Никакой информации о признании «истинного преступника» нам обнаружить не удалось; вполне возможно, Варвара Мейендорф что-то перепутала или приняла желаемое за действительное.

Несчастья продолжали преследовать Давида Чхотуа: значительная часть его рукописей, посвященных исследованию «Витязя в тигровой шкуре», которым он занимался в Сибири, исчезла. Известный советский ученый, академик С. Н. Джанашиа, издавший некоторые труды Чхотуа, так оценил его вклад в руставелеведение: «Взгляды Чхотуа являются отчасти плодом ее (поэмы. — А.К.) нового рассмотрения с точки зрения буржуазной культуры Европы, отчасти же они повторяют унаследованные по традиции, вырабатывавшиеся из поколения в поколение взгляды передовых кругов грузинской феодальной интеллигенции». Поэтому, заключает он, очерки Д. Чхотуа имеют, прежде всего, культурно-историческое значение; многие его соображения мы не можем разделить не только методологически, но и фактически, однако «автором высказываются и такие взгляды, с которыми современная руставелология должна серьезно посчитаться».

А нам осталась загадка, по уровню драматизма и таинственности вполне годящаяся в сюжеты незаурядного детективного сериала. Да вот только их создатели почему-то предпочитают истории выдуманные…

(дело крестьян села Люторичи, Российская империя, 1879)