Тэтчер: Европа в этом веке была обезображена в результате двух мировых войн. Советский Союз потерял миллионы людей. Во время Второй мировой войны в СССР было много обычных вооружений, но это не помешало Гитлеру начать войну. Обычные вооружения никогда не могли предотвратить войну. С того времени, как появилось ядерное оружие, никто не рискует начать войну. Позвольте мне спросить у вас: что вы предпочитаете – отсутствие войны из-за существования ядерного оружия, или вы предпочитаете не иметь ядерное оружие, но сохранить опасность возникновения еще одной войны с применением обычных вооружений? Я не сомневаюсь в том, как вы мне ответите. Я ценю мир, свободу, справедливость – прежде всего. И поскольку я считаю, что ядерное сдерживание мешает кому-либо начать крупную войну, думаю, надо сохранить ядерное сдерживание. Кроме того, есть еще одна причина для малых стран, таких как наша: ядерное сдерживание – единственное средство, позволяющее малым странам фактически противостоять крупным странам. На основе обычных вооружений это просто нельзя сделать. Малая страна, если она останется одинока, сможет противостоять крупной стране, если у нее будет ядерное оружие. Вы спросите, почему я так ставлю вопрос. Исторически Великобритании приходилось быть в одиночестве. Гитлер оккупировал всю Европу, и мы были в одиночестве. Америка еще не вступила в войну, Гитлер еще не напал на Советский Союз, у нас есть такой опыт, мы были в одиночестве.

Калягин: Госпожа премьер-министр, но ведь дело в том, что существует возможность случайного возникновения ядерного конфликта. Время идет, оружия ядерное совершенствуется, увеличивается возможность случайного возникновения. Мы уже доходим до того, что не политические деятели могут решать этот вопрос, а компьютеры решать. Время полета Першинга-2 от территории ФРГ до советской земли составляет всего восемь минут. Представьте себе случайный запуск такой ядерной ракеты. Кто будет принимать решение?

Колесниченко: Ошибка компьютера хотя бы.

Тэтчер: В Советском Союзе больше ядерного оружия, чем в другой любой стране. У вас больше межконтинентальных баллистических ракет боеголовок, чем на Западе. Вы начали размещение ракет промежуточной дальности, у нас их не было. У вас больше оперативно-тактических ракет. И вы говорите, что есть опасность случайного возникновения ядерной войны. Я думаю, что и вы, и мы знаем насколько опасно это оружие. В течение сорока лет мы имели своего рода запасной механизм, который работал и у вас, и у нас. У вас, наверное, в этом плане больше опыта: будь то оружие на земле, в воздухе или на море. Мы знаем это из истории. Я хочу вам сказать следующее. Обычное оружие, обычные ракеты – тоже опасное оружие. Они тоже могут быть запущены. Химическое оружие, все оружие опасно. Было бы прекрасно вообще не иметь этого оружия, но к этому можно прийти лишь при наличии большого доверия друг к другу. А это означает гораздо более открытое общество. Позвольте сказать следующее: с момента первой мировой войны, которая закончилась в восемнадцатом году, не было ни одного случая, чтобы одна из демократий напала на другую. Вот почему мы верим демократии. Вы хотите избавиться от орудий войны. Было бы очень хорошо, если бы это произошло, но нам нужно доверять друг другу. А Советский Союз проявлял очень большую осторожность, имея на своей стороне огромные запасы оружия.

Симонов: Госпожа Тэтчер, разве вот эта доктрина ядерного сдерживания, она не основана на политике угрозы? И если эту угрозу… И если мы не будем время от времени, или кто-то, кто верит в эту доктрину, подтверждать реальность этой угрозы какими-то действиями, то угроза может перестать работать. Таким образом, не кажется ли вам, что доктрина ядерного сдерживания, в сущности, приглашает ту сторону, которая верит в эту доктрину, к применению ядерного оружия в конце концов, для того чтобы подтвердить эту угрозу время от времени.

Тэтчер: А разве политика применения обычного оружия, бомб, ракет, самолетов, подводных лодок, ракет, танков, химического оружия – разве все это основано только на возможности применения угрозы? И если произойдет вторжение в какую-то страну, то неужели не будет применено оружие на основе концепции угрозы? Разве наличие определенного оружия не является гарантией уклонения от угрозы? У вас так много оружия. Господин Горбачев говорит мне, Варшавский договор основан на концепции обороны. Мы в НАТО в начале восьмидесятых годов заявили, что мы никому не угрожаем, что никакое наше оружие не будет использовано, за исключением того случая, если на нас будет совершено нападение. Так что мы полагаемся на оружие для защиты. Мы говорим, что те, кто имеет планы напасть на нас, пусть они этого не делают. Они не выиграют.

Симонов: Я думаю, что параллель с обычным вооружением, она не выдерживает критики, поскольку, все-таки, когда мы говорим о ядерном вооружении, здесь мы ведем речь практически о самоубийстве даже той стороны, которая попытается применить ядерное оружие. Я думаю, что у нас разные точки зрения, госпожа премьер-министр, на эту проблему. Я позволю себе перейти к следующему вопросу…

Колесниченко: Минуточку, я хотел добавить к этому вопросу, если можно. Мы понимаем вашу точку зрения насчет ядерного оружия. Мы, кстати сказать, сейчас, когда мы обсуждаем, скажем, ракеты в Европе, насколько мы знаем, советское правительство не касается ядерных сил Англии. Но процесс разоружения идет. В Рейкьявике, как вы знаете, были уже договоренности. Они могут стать уже договорами. Процесс разоружения идет, но все-таки на какой стадии Англия думает подсоединиться к этому процессу? Или вообще не думаете к нему присоединиться?

Тэтчер: Позвольте мне прежде всего остановиться на предыдущем вопросе. Вы сказали, что атомное оружия, ядерное оружие самоубийственно. Да, действительно, это самое надежное сдерживающее средство, вот почему у нас есть это оружие. И у вас больше этого оружия, чем у кого бы то еще. Почему? Потому что это настолько мощное средство сдерживания, что никогда никто не осмелится на вас напасть. Оно позволяет вам отстоять мир. Я думаю, что вам не нужно такого большого количества оружия для использования как средства сдерживания. Так что нужно добиться его значительного сокращения. Что касается межконтинентальных ракет, то нужно по крайней мере сократить их на 50 процентов. Я сказала об этом господину Горбачеву. Вы сначала разместили ракеты промежуточной дальности. Этого оружия у нас не было. Мы просили убрать их, вы этого не сделали, мы разместили наши в ответ. Сейчас мы выступаем за их ликвидацию. А затем надо перейти к ракетам меньшей дальности. У нас очень много оружия. Давайте идти, шаг за шагом, пытаясь постепенно сокращать оружие. Это будет лучше для всего мира. Дойдем до такой стадии, когда не потребуется ядерное сдерживание, и когда мы сможем лучше использовать наши ресурсы. И хотелось бы, чтобы за пять лет у нас было сокращение межконтинентальных баллистических ракет на 50 процентов. У нас только четыре атомные подводные лодки, это два с половиной процента от того, что вы имеете. Да, давайте сначала сократим стратегическое оружие, затем оружие промежуточной дальности, затем химическое оружие, а затем посмотрим на обычное вооружение. У вас гораздо больше этого оружия – танков, самолетов и так далее. Давайте и здесь добьемся баланса. И затем тогда, наверное, мы сможем добиться по-настоящему прогресса, и все будут довольны этим. Мы опубликуем все свои сведения об оборонном потенциале, у нас более открытое общество, и если у вас будет более открытое общество, то всем будет от этого лучше.