– Все прочитали и прониклись, соратники? В сущности, от нас просят оружие, причем нетривиальное, и на Маэре его применить, возможно, не удастся. Вводная у вас есть. Хорот, какие мысли?

– Ага, легко сказать: разработать оружие против армии негаторов. Впрочем… ну, кое-что уже придумано: быстро летящие предметы. Пули, осколки, даже взрыв сам по себе, без всяких там летящих – и то поражающий фактор. Вот если из этого исходить…

Хорот имел в виду ударную волну, но этого словосочетания в его словаре не существовало.

– Тарек, а ты чего такой мрачный?

– Оттого, что вспоминаю слова Професа, которые он сказал тебе, а ты передал мне, только не запомнил сам. Или не придал значения.

Скаазно было так, что все сидящие за столом насторожились.

– Выкладывай.

– Давно это было. Он тогда обмолвился, что наш мир может столкнуться с армией вторжения из техномира. Как теперь понимаю – с негаторами. И у нас не будет средств противодействия.

У Сарата затвердели скулы. Как всегда в таких случаях, он заговорил с медленной и нарочито отчетливой артикуляцией:

– Я тебя понимаю. Эта задача ставит целью не только сундуки набить. Оружие, которое мы создадим для стороннего заказчика, может в конечном счете понадобиться нам самим.

Тарек был настоящим полковником, что и доказал словами:

– Не только оружие. Даже не столько оружие. Главное: его боевое опробование. Выявить недостатки с технической и магической точек зрения. Отработка тактики…

– Стоп! Все, что ты сказал, вторично относительно оружия как такового. Предлагаю сутки на размышление. Потом вернемся к этому столу с идеями. К этому моменту у тебя, Шахур, должны быть также хотя бы приблизительные сроки по расчетам магополей в этом алмазе. Работаем!

Лейтенант Семаков с утра получил извещение об одесских делах по своим каналам. И, конечно, стал строить планы.

Повреждения и потери были обоюдными, разумеется, и все же разница существовала. Четыре фрегата противника ушли на буксире. А раз так – на них может вполне остаться лишь часть команды. Скорость буксировки мала – узлов шесть, не более. Иначе говоря, имеются шансы на то, чтоб попытаться куснуть именно их. Что для этого нужно? Разведка, конечно. И лучше дракона этого не сделает никто.

Немаловажным обстоятельством, которое надлежало учесть, был боезапас. Правда, с самого начала не предполагалось ввязываться в длительный артиллерийский бой. Правда, даже с пустым трюмом «Морской дракон» вполне мог удрать от сильнейших противников. И все же идти с тем, что есть – шестьдесят семь гранат по счету – очень не хотелось. То есть следовало купить хотя бы сотню.

И получить разрешение на рейд от Нахимова. Вроде препятствий быть не должно.

Рациональнее всего было начать с пришельцев. И лейтенант направился по хорошо знакомой дороге в дом, где они квартировали. Конечно же, связь с драконом ему организовали в два счета. И через пять минут переговоров Семаков поехал на бричке в направлении пещеры, будучи заранее уверен в принципиальном согласии Таррота. Осталось лишь согласовать детали.

– Таррот Гарринович, самая первая наша забота – это чтоб вас не заметили. Да вот кстати: к востоку от мыса, где мы с вами сейчас находимся, видел шаланду на расстоянии миль двух от берега.

– От этого наблюдателя легко смогу уйти. По вылету из пещеры нырну в воду, проплыву на восток за мыс, там спрячусь от той шаланды – это лодка такая, как понял – и в воздух курсом на северо-восток. Облачность на высоте… по-вашему, полутора миль, в ней скроюсь и на поиск.

– Вы, летя в облаках, сможете увидеть противника?

– Не увидеть, а почувствовать по водным потокам.

– А вы можете примерно оценить, сколько людей на борту?

– Разницу между десятком и сотней я бы уловил. Между сотней и тысячей, может быть, тоже…

Семаков быстро прикинул: если на фрегате было человек четыреста, то останется не меньше двухсот.

– Ладно, Таррот Гарринович, не трудитесь. Я так думаю, что на разведку вам хватит четырех часов…

Расчет оказался ошибочным: дракон вернулся через три часа с небольшим. К этому моменту Семаков уже сидел в гостиной у иномирцев и ждал.

На кристалле связи загорелся огонек вызова. Лейтенант подхватил серебряную пластинку.

Разведдонесение было идеальным по лаконичности:

– Нашел восемь кораблей, четыре на буксире, других нет.

– Направление?

– Двадцать один градус, сто тридцать ваших миль.

Мысленно командир «Морского дракона» чертыхнулся: он знал, что пришельцы используют другие количество градусов в круге, знал, как пересчитывать, но все равно задача напрягала.

Нахимов, по всему видать, был не духе. Во всяком случае, говорил он в холодных тонах и «без чинов» не предложил.

– Какие у вас основания ждать успеха в этой авантюре?

– Осмелюсь доложить, ваше превосходительство, на буксируемых судах ожидаю меньший экипаж.

– У вас хватит боезапаса на длительный бой?

– Никак нет. Но рассчитываю на дополнительные повреждения фрегатов противника. Чем дольше продлится ремонт, тем лучше для нас.

Адмирал чуть задумался, после чего жестко произнес:

– Вы чрезмерно склонны к риску, лейтенант. В прошлом бою осколки бомб до вас достали-с. Знаю: случай редок, и от царапин на краске ущерб невелик, но в следующий раз вы можете так легко не отбояриться.

Семаков не был настроен сдаваться:

– Осмелюсь заметить, ваше превосходительство: обстрел противника возможно совершать с самых дальних дистанций, с использованием маневрирования, то есть с минимальным риском. Также добавлю, что возможности для маневра как у буксирующих, так и у буксируемых кораблей будут весьма ограниченными.

Взгляд Павла Степанович и до этого был острым, а тут сделался просто колючим.

– Кто из наших гостей будет участвовать?

– Никто, ваше превосходительство. Они заявили, что обучение экипаж уже прошел. Эта война их не касается. Только Мария Захаровна вызвалась.

– Вот как? Ну, а я ей категорически воспрещаю-с! В данной ситуации женщине нечего делать в бою, а раненых, коль будут, доставят с божьей помощью к ней в Севастополь. Вам разрешаю преследовать те фрегаты. Сим же приказываю: азарту не поддаваться! И в случае повышенной опасности для корабля – выходить из боя, скорости у вас на это достанет. Все ясно?

– Так точно, ваше превосходительство! Осмелюсь попросить: судовой врач, как думаю, нам не положен. Так нельзя ль хоть какого санитара от Николай Иваныча?

– Обещаю переговорить.

Семаков вышел от Нахимова в размышлениях. Были и еще заботы. Не последней из них числился некоторый пессимизм командира «Морского дракона» в части состояния экипажа. Возможно, на мнение Семакова повлияли натурфилософские рассуждения; вполне вероятно, что сыграл свою роль жизненный опыт – как бы то ни было, лейтенант отнюдь не был уверен в том, что вчера все офицеры, а также нижние чины были поголовно трезвы. Более того, мудрый командир полагал утреннее похмелье непременнейшим следствием вечернего винопития. Но также морская образованность подсказывала, что меньше, чем за сорок часов (это в самом лучшем случае!) поврежденные корабли не дойдут до даже до Варны, тем более, до Босфора – как-никак, двести пятьдесят миль, круглым счетом. Времени на поправку здоровья хватит.