Желая побыстрее покончить с этим неприлично ранним визитом, я решительно зашёл на кухню, которая в доме Марты служила одновременно и столовой, но тут же обомлел. От неожиданности у меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди. За столом, возле окна, сидела с прямой напряжённой спиной моя Лиз. Её узкие пальцы сжимали чашку с остывшим кофе, к которому она так и не притронулась. Бледный утренний свет озарил половину её обескровленного лица, вторая была погружена в тень. Лиз подняла на меня глаза, на серой дорожной шляпе по-траурному качнулось чёрное перо. Она даже не сняла пальто, и только две перчатки сиротливо ютились на столе.

– Артур, – выдохнула Лиз, – её пальцы дрогнули, и она чуть не вылила кофе на скатерть.

Я забрал у неё чашку и, сделав большой глоток, чтобы проснуться, отставил её в сторону. Это что, не сон? Лиз действительно здесь? Она сама пришла ко мне?

– Лиз, что ты тут делаешь? – я сел рядом и схватил её за плечи, но не выдержал и прижал к себе. – Как ты ушла из клиники? Как добралась сюда?

– Я сбежала, – проговорила она, смотря на меня блестящими глазами. – Спряталась на рассвете в кузове продовольственной машины, возвращавшейся в Цюрих. Ты был прав насчёт таблеток. Я их больше не пью, и хоть приступы только учащаются, но, по крайне мере, в их отсутствие моя голова не затуманена лекарственным дурманом, и в часы проблеска сознания я могу здраво мыслить. Жаль, длится это не долго. Приступы теперь занимают большую часть дня. Но вчера, во время одного из таких проблесков, я поняла, что должна непременно повидать тебя. Знаю – вы с Марией как-то обменялись письмами, поэтому я осмелилась обыскать её шкафчик, когда в медсестринской никого не было, и нашла там твой адрес. Я приехала попрощаться. Ты мне очень дорог, Артур. Я не могу уйти навсегда, не сказав тебе этого.

На её бледной щеке прочертила мокрую линию слеза. Я поймал её губами.

– Ты тоже очень дорога мне, Лиз, – прошептал я. – Я люблю тебя с того дня, как ты появилась в моём кабинете вместе со всем своим семейством. Наверное, я тоже безумен – мне это уже говорили многие, но ничего не могу с собой поделать, – я засмеялся сквозь стоявшие и в моих глазах слёзы. – Все эти два месяца я сходил с ума, размышляя, как тебе помочь, и, кажется, кое-что мне удалось придумать.

– Ты не сможешь, Артур, – сказала Лиз, печально улыбнувшись и сдерживая заполняющую глаза влагу. – Я истончаюсь, ухожу. Ты был прав, Аламеда вытесняет меня. И, возможно, уже завтра во мне проснётся другая, а я уйду навсегда. Сегодня мне всю ночь снились кошмары. Я видела бескрайние дали воды и обитающих в ней страшных монстров, но гораздо ужаснее их были чужие глаза в упор смотрящие на меня, как из зеркала. Под утро мне стало очень плохо, всё тело ломало, словно от пыток, но я заставила себя осуществить задуманный накануне план побега, чтобы взглянуть на тебя в последний раз…

– Нет, Лиз, не говори так, – я отстранил её из своих объятий и крепко взял за плечи. – Ты никуда не уйдёшь. Поехали со мной. Я нашёл того, кто нам поможет.

– Куда, Артур? О чём ты? – она непонимающе смотрела на меня, хлопая воспалёнными от слёз глазами.

– Расскажу по дороге, – сказал я, стремительно поднимаясь. – Здесь всё равно нельзя оставаться, скоро сюда приедут из клиники искать тебя.

Я вылетел в свою комнату взять другое пальто. Оно было осенним, ну и бог с ним. Я обмотался шарфом, надел шляпу, выгреб из секретера имевшуюся у меня наличность и вернулся за Лиз. Она стояла посередине кухни, опустив руки и словно не решаясь следовать ли за мной или нет. Я обхватил её за плечи и повёл на улицу. Дверь в комнату хозяйки была приоткрыта, и я даже заметил её любопытный нос в проёме.

– Подожди меня секунду, – сказал я Лиз и, доведя её до входа, вернулся к двери Марты. Та тут же отскочила, как ошпаренная.

– Я хочу, чтобы вы забыли об этом визите. Меня не было всю ночь, и вы не знаете, где я. Девушку вы тоже не видели. Можете утроить мне арендную плату. Могу я на вас положиться?

Она ошарашенно уставилась на меня, но кивнула, принимая из моих рук скомканную купюру. Благо за год работы в одной из самых престижных психиатрических клиник Швейцарии на моём счету накопилось достаточно средств, чтобы сорить деньгами и покупать чужое молчание.

Уже наступило утро, и на улицах показались первые прохожие. Забегали мальчишки-газетчики, забренчали бутылками молочники, заскрипели открывающиеся двери продуктовых лавок. Я остановил проезжающее мимо такси, старенький Renault, сунул водителю, не считая, несколько банкнот и сказал мчать на окраину. Увидев такой солидный куш, он вдавил педаль газа и полетел, распугивая редких прохожих. Я прижал к себе Лиз, её била дрожь.

– Куда мы едем? – спросила она, хватаясь пальцами за ворот моего пальто.

– К одной цыганке, – тихо сказал я, – что-то вроде провидицы и колдуньи… Её имя Лула. Это она помогла мне понять, что с тобой происходит, и знает, как помочь. Чтобы выманить душу Аламеды, нужно вскрыть рану, которую она нанесла тебе своим обрядовым амулетом. Придётся потерпеть. Небольшой надрез, но это необходимо. Понимаешь?

– Постой, – перебила Лиз, смотря на меня огромными испуганными глазами. – Что значит выманить душу?

– Цыганка проведёт специальный обряд. Единственное, что ещё связывает Аламеду с нашим миром, это осколок, спрятанный в тебе. Лула изгонит её душу из твоего тела, и Аламеда наконец-то уйдёт, упокоится навсегда, а ты окончательно освободишься от неё. Наши шансы не слишком велики, но я верю в успех обряда. Ничто другое тебя не спасёт. Поначалу я надеялся, что Аламеда сама откажется от мести, но, судя по твоему ухудшающемуся самочувствию, она не остановится.

Лиз задумалась и ни слова не проронила до тех пор, пока такси не высадило нас на самой окраине. До табора цыган я решил пройти пешком, чтобы у водителя не появилось лишних вопросов.

Бедный район тоже просыпался. Две женщины развешивали бельё прямо над нашими головами, на протянутой между противоположных окон верёвке. Из булочной пахнуло только испечённым хлебом, а из колбасной лавки – несвежим мясом. Мы с Лиз дошли до просёлочной дороги, ведущей к лесу, и я подхватил её на руки. Она была слишком слаба, чтобы пройти полкилометра самостоятельно, а вот мне отвар Лолы придал достаточно сил, или, возможно, я просто находился в состоянии аффекта оттого, что Лиз была почти спасена. Или мне очень сильно хотелось в это верить.

Внезапно она упёрлась слабыми руками в мои плечи.

– Опусти меня, Артур. Я никуда не хочу идти.

– Поверь мне, Лиз, Лула поможет тебе. Мы должны хотя бы попытаться, – говорил я, не выпуская её из рук, и продолжал решительно идти к лесу.

– Нет, – вырвалось у неё из груди. Она опять упёрлась кулаками мне в плечи, но тут же обессилила и обмякла. – Я не могу, Артур, не имею права снова убивать Аламеду… Ты сам сказал, если осколок её души покинет моё тело, она умрёт в своём мире.

Я остановился. Кровь быстро запульсировала в ушах, осознание безысходности сдавило грудь. Я опустил Лиз, продолжая поддерживать её и неотрывно смотреть в голубые глаза, в которых меж тем сквозила пугающая решимость.