– Прости, Егор, это не то, что ты думаешь. Я сам не ожидал ничего подобного.

– Ты заинтересовался ею, потому что я обратил на нее внимание?

Это прилюдное выяснение отношений ставило хозяина дома в неловкое положение.

– Все не так... – поспешил он заверить приятеля. – Вернее, не совсем так. Ты не поймешь...

– Так объясни!

– Потом...

Астра разрывалась между костром и двумя друзьями-соперниками. Сердце звало ее к огню, а долг – к разъяренным мужчинам. Краем уха она улавливала обрывки фраз, глаза же ее были прикованы к горящим чучелам. Пламя плотоядно облизывало их, прежде чем поглотить, и в этих движениях его алых языков сквозило порочное сладострастие.

Лея, раскрасневшись, стояла в багровых отблесках костра, словно опаленная его жарким дыханием. Снежинки таяли на ее лице, смывая густой грим.

– Вытрись, – шепнула ей Мио. – Все потекло...

Девушка неосознанно провела варежкой по щекам, губам и подбородку. Борецкий и Вишняков разом повернулись и остолбенели, пораженные.

– Она чертовски красива! – вскричал Арлекин.

Коломбина бросила на него ревнивый взгляд и дернула за рукав. «Все кончено, – скорее догадалась, чем услышала Астра. – Идем в дом. Мне надоел этот дешевый балаган!»

Господин Вишняков вдруг опустил голову и первым зашагал к парадному крыльцу. За ним потянулись остальные. Один Борецкий будто прирос к месту.

– Илья Афанасьевич! – окликнул его Матвей.

Тот сорвал с себя маску, быстро нагнулся, зачерпнул пригоршню снега и приложил к лицу.

– Что с ним? – спросила Алина-Коломбина. – Выпил лишнего... или переел?

Исполненный важности ватафин превратился в обыкновенного человека, утомленного ночным бдением, обильной едой, крепкими напитками и возложенной на него ответственностью. Он как будто пытался сообразить, где находится и что ему делать дальше. Сосуд с зельем, который главарю русальцев полагалось разбить в конце обряда, забытый, остался стоять подле костра.

Помощники главаря споро затушили пламя, разбросали недовольно шипящие угли. Черный круг зиял на белом покрове земли, как выжженный ритуальным огнем знак вечности.

– Око Семаргла, – прошептала Астра, проходя мимо.

– Кого? – не понял Матвей.

– Был такой бог огня у древних славян. Изображался в виде крылатого пса.

Снова завыл ветер, и метель принялась старательно заметать следы «русальского» кострища, зализывая рану, нанесенную Огнебогом...

* * *

В комнате Астры и Матвея царил полумрак.

– Не вздумай уснуть! – предупредила она.

Он уже разделся и удобно развалился на кровати. Глаза слипались.

– Этого я обещать не могу, – чистосердечно признался Матвей. – Давай поспим пару часиков, а там видно будет.

– Ну уж нет! Мы сюда не дрыхнуть приехали, а работать.

– По-моему, Вишняков сам разберется, как ему быть с Леей. Девица просто ищет богатого спонсора, с которым не противно лечь в постель. Сначала она затеяла любовную интригу с трейдером, а потом переметнулась к Борецкому. Пусть выясняют, кому она достанется. Можно и втроем позабавиться – устроить «русальскую ночь»!

– Не в этом дело...

– А в чем? – пробормотал он в полудреме.

– Волхв... дубовые веточки... две молнии...

– Какие еще молнии?

– Помнишь эсэсовское кольцо «мертвая голова», которое принадлежало барону фон Штейну? Оно было привязано на шнурке к кинжалу Зигфрида, и я взяла его себе. Это не простое кольцо. Я чувствую – оно предвещает чью-то смерть. На нем тоже дубовые ветки... Понимаешь? Вишнякову грозит опасность. Он доверился мне – нам, – и мы не имеем права обмануть его ожидания.

– Дубовые ветки, эка невидаль! Ты еще дубовую аллею, которая ведет к дому, сюда приплети. Тому, кто по ней пройдет или проедет, – кранты...

Астра пропустила его колкость мимо ушей:

– Нельзя спать! Все только начинается.

Тихий храп прозвучал ей в ответ. Матвей сладко посапывал, забросив руку на подушку.

Она глубоко вздохнула и принялась расчесываться. Волосы под париком сбились, потускнели, но мыть голову, а потом сушить не было сил. Да и не время. Вдруг понадобится срочно выскакивать во двор, бежать во флигель или в парк? Жаль, что Борецкий не обзавелся собакой – пес мог бы залаять, подать сигнал тревоги.

«Какой тревоги? – уговаривала она себя. – Все спят беспробудно. Если завтра к обеду встанут, будет хорошо. Интересно, Дед Мороз уже разложил под елкой подарки? Или он сам ждет подарка?»

Последняя мысль испугала Астру. Будь здесь ее венецианское зеркало, оно бы подало знак. Впрочем, знаков хоть отбавляй. Вот только на что они указывают?

Она на цыпочках подошла к двери и приоткрыла ее – в коридоре горели матовые ночные светильники, едва рассеивая темноту. Слева располагалась спальня Вишнякова, справа поселились супруги Бутылкины. Завтра они уже окажутся не Арлекином и Коломбиной, а добропорядочной семейной парой Степаном и Алиной. В конце коридора, в малой гостиной спали «русалки».

Астра вернулась в комнату. Может, она напрасно волнуется? Полный впечатлений праздник всех вымотал: если что и случится, то завтра.

В доме стояла тишина – плотно пригнанные двери и толстые стены скрадывали звуки. Выйди кто-нибудь в коридор, в спальне шагов не услышишь.

Астра выключила торшер в виде древа жизни, опять подошла к двери, приоткрыла ее и оставила узкую щель, положив карандаш, чтобы она не захлопнулась. Мало ли, кому что взбредет в голову – вдруг кто-нибудь решит прогуляться по дому или выйти во двор?

– Я не могу пропустить ни одной мелочи, – прошептала она.

Громоздкое платье из черного атласа валялось на полу вместе с камзолом, рубашкой и штанами петровского вельможи. Как люди носили каждый день такую неудобную одежду? Все-таки счастье – сбросить с себя эту тяжеленную робу!

Астра не знала, прошло десять минут или полчаса, пока она слышала лишь вздохи ветра в печных трубах и мерное дыхание Матвея. Вот бы поцеловать его – так, чтобы остался след, а потом не признаться! Осуществить крамольную идею ей помешала возня в коридоре.

Она босиком скользнула к двери, приникла к щелке... Ничего не видно! Черт... Пришлось сделать щель пошире и высунуться. Астра не опасалась, что ее заметят, – в крайнем случае придумает какое-нибудь оправдание. Мол, не спалось, захотелось воды попить или таблетку принять от головной боли. Она – гостья, а гостям многое позволено.

Дом жил своей ночной жизнью, как и каждый из его обитателей. Они все находились под его крышей, он защищал их от непогоды, согревал, служил им верой и правдой. Ему были безразличны их мысли, желания, он равнодушно наблюдал за их тайными радостями и душераздирающими драмами. Но люди устроены иначе. Они не могут найти покоя ни в убогом жилище, ни среди шелков, бархата и позолоты. Они вечно ищут приключений на свою голову...