— Вы заходили в мою спальню?

— Да, сэр. Я сделала это, как только вы попросили.

На улице кто-то выкрикнул:

— Тпру!

— Это он?

— Нет, сэр.

— Что это у вас там в кармане, Мерси? С чем это вы играете?

— Ничего, сэр.

— Дайте-ка мне это «ничего».

Девушка подошла поближе, что позволило Перси Баклу схватить ее руку и с силой привлечь к себе.

— Ба, — воскликнул он, раскрывая ее зажатую ладонь, — это детский локон.

— Два локона.

— Да, два локона, — согласился он. — Волосы хранились долго и потеряли цвет.

— Это было в кармане его камзола, сэр.

— Итак, наш каторжник, оказывается, отец семейства, — сказал Бакл, глядя на возбужденную Мерси. — Как вам удалось раздобыть такую личную вещь, моя дорогая?

— Как, сэр? — быстро ответила она. — Довольно умело, как вы сейчас убедитесь. Он снял свой камзол, когда сел писать письмо. А тут мистеру Спинксу стало плохо. Мистер Мэггс покинул меня, чтобы помочь мистеру Спинксу. А локоны оказались в маленьком конверте в нагрудном кармане. Это волосы ребенка, сэр, не так ли?

— Возможно, это волосы мистера Генри Фиппса, — предположил Констебл.

— Какой вы догадливый, — съязвила Мерси. — Как они могут быть волосами Фиппса? У этого ребенка темные волосы.

Констебл оставил свой пост у окна и спросил, нельзя ли ему их потрогать.

Мистер Бакл сразу не решил, что это: нахальство или все же будет правильным разрешить лакею удовлетворить свое любопытство. Он сидел в своем кресле и нервно смотрел, как его лакей держит в своих длинных ловких пальцах локон. Так они втроем разглядывали чужую печальную реликвию, когда во входную дверь кто-то постучал.

Тобиас с сознанием чувства долга начал свою статью для газеты «Морнинг кроникл». Написал заголовок: «Пожар в Брайтоне» и подчеркнул дважды, а под второй чертой мелкими буквами сделал красивый росчерк.

Не успели высохнуть чернила, как ему уже помешал первый посетитель: маленький болтливый судебный исполнитель в грязных башмаках с тремя векселями, подписанными его отцом Джоном Отсом добрым именем сына.

Тоби заменил эти три векселя на один со своей подписью, где обязался погасить долг в сумме семьдесят восемь фунтов в течение двадцати дней.

После этого, взяв чистый лист бумаги, он написал жалостливое письмо отцу, уверяя, что более не в состоянии брать на себя ответственность за его долги. Это заняло у него не более пяти минут, но почти полчаса ушло на сочинение более осторожного текста в отдел объявлений. Он собирался поместить его в той же газете «Морнинг кроникл». Когда Тобиас наконец составил удовлетворяющий его текст объявления, он сделал с него три чистых копии и вложил каждую в отдельный конверт, адресуя в три газеты: «Таймс», «Обзервер» и «Морнинг кроникл». Расходы на эти объявления заставили его тут же подсчитать на отдельном листке свои расходы и приходы за текущий квартал. Итог был печальным, поэтому он отложил в сторону статью о пожаре в Брайтоне и быстро решил поработать над очерком характеров для газеты «Обзервер». Эта газета теперь платила пять фунтов за скетчи легкого шутливого содержания, и вскоре Тоби, встав на стул, стал искать свои подборки и заметки к таким очеркам, как «Айлингтонская женщина-канарейка», «Старый Том Уикс из Кемден-тауна», и другие материалы на темы «Типажи» и «Характеры», которые он постоянно собирал для этой цели. Наконец он остановился на образе мальчишки-подметальщика на уличном перекрестке и, сев за стол с новым листом бумаги, принялся за дело:

«Те из читателей, кому знаком ресторан мясных блюд Мак-Кензи на Феттер-лейн, и кто, без сомнения, отдает должное метле Титчи Тейта, разумеется, не подозревают, что тот, кто так лихо и ловко использует свое орудие труда, — добиваясь при этом фантастического эффекта, — считает себя счастливейшим парнем во всем Лондоне».

Он успел бы еще до ленча написать скетч о Титчи Тейте и статью о пожаре в Брайтоне, если бы Лиззи снова не задержала его для какого-то тайного разговора (о чем, он так и не узнал, ибо она, не сказав и половины, убежала из комнаты).

А потом пришла жена, крайне расстроенная из-за гнойничка на груди у ребенка. Тоби тоже обеспокоило то, что он увидел, он посоветовал жене обмывания соленой водой, и Мери с ним согласилась, посчитав это умным советом, после чего он смог наконец вернуться к себе и снова взять перо в руки.

Но тут на пороге появился Джек Мэггс и потребовал от него вызвать доктора для больного дворецкого. Делать было нечего. Отс отложил скетч о Титчи Тейте и, взяв листок бумаги, написал записку доктору Гривсу, живущему на Грэйт-Инн-роуд, в которой просил его, если он будет настолько любезен, осмотреть дворецкого на Грэйт-Куин-стрит в доме № 20. Письмо он вручил экономке миссис Джонс, попросив эту пожилую, но все еще крепкую женщину накинуть на плечи шаль и отправиться в гостиницу на Чансери-лейн, куда обычно в часы ленча захаживал доктор.

Тобиас не верил, что жизни дворецкого грозит опасность, но он был осторожным человеком и помнил свою шутку с карантином. Он подумал, что будет благоразумным, если он тоже появится в доме на Грэйт-Куин-стрит и сам представит врачу больного. Поэтому он стал одеваться, все время прислушиваясь к нетерпеливым громким шагам Мэггса в холле.

Спустя несколько минут он уже следовал за Джеком Мэггсом по мокрым улицам Холборна, раздумывая, что, по сути, этот человек сейчас вынул у него из кармана пять шиллингов и теперь ему придется как-то возместить эту потерю.

Зуб за зуб. Он вспомнил холодный блеск кожи, туго обтягивавшей кости лица Джека Мэггса, особенно скулы и подбородок. Завтра, возможно, он им займется. А на следующий день вернется к более глубинным и более болезненным спискам, которые должны многое высвободить из памяти Джека Мэггса.

С каждым часом росли его амбициозные надежды на новый роман. «Капитан Крамли» — это комедия, пантомима, веселые шутки. Грубоватый, порой вульгарный рассказ о старом Лондоне, где у мистера Дэвидсона, мясника, каждый раз, когда он ждал новую партию товара, начиналась горячка. Но во всей английской литературе еще не было ничего подобного тому темному путешествию, которое Тоби собирался совершить в Криминальный мозг. Он уже сейчас, шагая по тротуару, обдумывал и оттачивал сюжет романа. У него уже составлен план в результате отвлеченных, почти алгебраических рассуждений: от Рождения до Смерти, из Света во Тьму, из Воды в Пламень. Поэтому Отс был раздосадован, когда они, наконец, пришли к дому Бакла, — он вынужден был отказаться от своих отвлеченных размышлений и вернуться к реальной жизни.

Войдя в гостиную Перси Бакла, Тобиас увидел, что врач уже здесь; он стоял спиной к камину. Доктор Гривс был аккуратным, хорошо одетым господином и, несмотря на свои без малого пять десятков, производил впечатление физически крепкого и атлетически сложенного человека. Он всегда был спокоен и даже чрезмерно сдержан и вежлив. Глядя на его строгое лицо и плотно сжатые губы, Тобиас невольно стал извиняться, что прервал его ленч.