— Лучше было бы вам прервать мой завтрак, — сурово остановил его доктор.

— Пациент действительно болен?

— Пациент действительно умер, если говорить без всяких обиняков.

В наступившем молчании Отс мог слышать жалобные причитания, доносившиеся из кухни.

— О Господи! — сокрушенно промолвил он. Доктор молчал.

— Неплохой был старик, — добавил Тобиас. Мистер Бакл энергично закивал головой в знак согласия.

— Он умер легко? — обращаясь к нему, спросил Тобиас.

Но прежде чем хозяин успел ответить, доктор попросил Бакла оставить их с Отсом одних.

Когда мистер Бакл покинул гостиную, доктор сел в кресло поближе к огню камина. Положив руки на колени, он долго смотрел на черные дымящие поленья в камине.

— У вас видна сорочка, сэр.

Тобиас Отс, проследив за взглядом доктора, опустил глаза и увидел конец своей ярко-зеленой сорочки, торчащей дюйма на три из незастегнутой ширинки. Краска стыда залила его лицо. Доктор заговорил, не дожидаясь, когда он приведет в порядок свою одежду.

— Теперь поговорим о другом. Я, черт побери, даже не знаю, что вам сказать.

— К кому же еще я мог обратиться за помощью, как не к своему домашнему доктору?

— Господи, мистер Отс, кто вам позволил убивать людей в этой округе?

— Я уверяю вас…

— Вам возбраняется, приходя в этот дом, сэр, выдавать себя за члена Коллегии хирургов. Представьте себе, что будет, если вас обвинят в обмане? Что скажет судья, услышав, что вы убедили умирающего, будто вы хирург?

— Это была шутка, розыгрыш.

— Мистер Отс, старик умер.

— Но не из-за моей шутки.

— Мистер Отс, если бы вы были студентом последнего курса Бейллиол-колледжа[16]… — Для Тоби это прозвучало, как намек на то, что он по происхождению не джентльмен.

— Но поскольку это не так, — горько улыбнулся Тобиас, — то меня, следовательно, можно обвинить в убийстве?

— Я напишу заключение, что причиной смерти была пневмония, но, если хотите знать мое личное мнение, вы просто заколдовали его.

— Сэр, вы же человек науки!

— Человек познается по своим делам, сэр. А вы просто заколдовали его, как заколдовали кухарку и экономку, которые — хотя вам и не пришло в голову даже справиться об их здоровье — очень сокрушаются по поводу смерти своего друга. Сами они в настоящее время в безопасности.

— Ну конечно же, он был старым человеком. В таком возрасте трудно избежать пневмонии.

— Не просвещайте меня, пожалуйста, в моей же работе, мистер Отс. Мне приятно было видеть вас своим гостем. Мне были интересны наши беседы по вечерам.

— И мне тоже.

— Но я не могу благодарить вас за то, что вы вынудили меня решиться на лжесвидетельство, подписав свидетельство о смерти.

— Возможно, доктор, это совсем не лжесвидетельство. Я не стану отрицать, что виноват в том, что не навестил его, но…

— Лжесвидетельство. Я не прощу вам этого.

Тобиас в отчаянии обхватил голову руками.

— Я прошу у вас прощения, — наконец сказал он. Когда Отс поднял голову, на лице его было подлинное огорчение.

— Пусть Бог простит вас, — сурово ответил доктор. — Вот с ним вы и должны объясниться. У меня же нет намерений погубить вас.

Последняя фраза возымела свое действие. Когда молодой писатель посмотрел на врача, его курчавые волосы были взъерошены, а глаза полны слез.

— Я готов сделать все, чтобы искупить свою вину.

Доктор встал.

— В таком случае молитесь. А пока на какое-то время свидетельство о смерти защитит вашу репутацию, хотя будет грозить моей. Вы должны понять меня, я более не могу быть домашним врачом вашей семьи.

— Но если у меня заболеет ребенок?

— Вы отнесете своего ребенка к другому врачу, он вылечит его, и вы будете счастливы.

— Но я не знаю ни одного врача, кроме вас. У ребенка сегодня утром обнаружилось что-то вроде нарыва…

— Мистер Отс, Лондон большой город…

— Я знаю Лондон, сэр, знаю его, возможно, даже лучше вас. Он слишком большой, и если мой ребенок заболеет…

— В этом большом городе вы найдете множество прекрасных врачей.

— Вы мне кого-нибудь порекомендуете?

— Пожалуйста, мистер Отс, как могу я это сделать? Я уже рискнул своим добрым именем.

— Вы отказываетесь от меня?

Вместо ответа доктор потянул за шнур звонка.

— К кому теперь я могу обратиться?

На звонок доктора ответил небрежно и странно одетый Мэггс. От Тоби, поверженного в отчаяние, не ускользнуло удивление доктора, который, однако, попросил этого неопрятного, в чем-то испачканного человека подать его пальто и саквояж.

— Если заболеет моя жена, кого же мне звать к ней?

Вместо ответа доктор, сдержанно кивнув, вышел в холл, где Джек Мэггс уже держал в руках его теплое пальто. Доктор медленно надел его и застегнул на все пуговицы. Не промолвив более ни слова, он покинул дом Перси Бакла.

Каторжник закрыл за ним дверь, но остался стоять перед ней.

— Спасибо, — поблагодарил его Тоби, дав понять, что он тоже уходит, но Мэггс не двинулся с места.

— Мистер Отс, — вдруг сказал он. — Мне необходимо перекинуться с вами парой слов.

— Сейчас я не могу даже думать об этом… — возразил Тобиас Отс.

Каторжник, выйдя вперед, приблизился к Тобиасу так близко, что тот уловил в его дыхании запах рома. Не успев опомниться, он вдруг почувствовал, как его ноги оторвались от пола, а затем его стали трясти так сильно, что у него застучали зубы. Запах алкоголя усилился. У Тобиаса теперь была возможность разглядеть поры на носу своего мучителя, его твердые, словно из железа, бакенбарды, начавшийся тик щеки и темные, полные ярости глаза.

Жизнь Тобиаса рушилась.

Самый ужасный четвертый год своей жизни Тобиас провел в сиротском приюте в Шропшире, где терпел постоянные обиды и побои. После приюта он прожил год в Девоне, у матери, которая, не стесняясь, выражала свое недовольство его присутствием. В беззащитном пятилетнем возрасте привезенный ею в Лондон Тобиас вскоре был отдан на воспитание своему отцу, но жестокое отношение этого джентльмена заставило его сына вскоре самому искать себе дорогу в городе, готовом любого втоптать в грязь.

Он был брошен на произвол судьбы, но не превратился в бездомного бродягу или отребье.