– Да, пожалуйста, конечно, а что, собственно, случилось? – Симпатичная женщина лет тридцати пяти испуганно попятилась, впуская архангелов в небольшую, уютно обставленную квартирку.

– Ничего, Антонина Федоровна, ровно ничего, просто нам нужна ваша помощь. Меня зовут Николай Петрович.

– А я Сергей Игоревич. У вас очень уютно.

– Извините, что беспокоим вас дома, в выходной день, но мы подумали, что так вам будет удобней, – улыбнулся Николай Петрович.

– Вы ведь работаете в хореографическом обществе, там женский коллектив, начнутся ненужные пересуды, – доброжелательно пояснил Сергей Игоревич.

– А двенадцать лет назад вы танцевали в кордебалете Большого театра, – еще шире улыбнулся Николай Петрович. – Говорят, у вас хорошо получалось.

– Всего два месяца, – виноватым тоном пояснила хозяйка, накрепко сцепив кисти рук. – Там были такие интриги… Меня отчислили, сказали, что нет данных. Хотя способности у меня были лучше, чем у многих.

– Да, в мире много несправедливости, – сочувственно кивнул Сергей Игоревич.

– Зато за эти два месяца вы познакомились с одним человеком, – Николай Петрович продолжал улыбаться.

– С Майклом Сокольски, сотрудником американского посольства, – скорбно уточнил Сергей Игоревич.

Антонина Федоровна икнула. Черты лица расплылись, симпатичность мгновенно пропала.

– Который как раз нас и интересует, – закончил Николай Петрович. Теперь он больше не улыбался.

– Но почему сейчас? Ведь прошло столько лет… И потом, это были чисто личные отношения, только личные…

Антонина Федоровна икала не переставая. Сергей Игоревич принес ей воды.

– Успокойтесь. Вас мы ни в чем не обвиняем. Но государственные интересы требуют, чтобы вы подробно рассказали о ваших взаимоотношениях с Сокольски. Все, включая самые интимные подробности. Какие подарки он вам дарил, в какие рестораны водил, как вел себя в постели. Откуда у него деньги, сколько он тратил на вас и вообще… Хорошо, если у вас остались какие-то фотографии, даже самые неприличные…

– Что вы знаете о других его любовницах, о фактах совращения несовершеннолетних, – добавил Николай Петрович. – А также о карточных играх, об ипподроме, обо всех его контактах, привычках, наклонностях.

– Вначале вы все расскажете, а потом мы это подробно запишем, – предупредил Сергей Игоревич. На самом деле запись уже шла: он включил миниатюрный диктофон перед тем, как позвонить в дверь.

– Очень важна точность, – сказал Николай Петрович. – Речь идет о деле государственной важности.

– И откровенность, – добавил Сергей Игоревич. – Это уже в ваших собственных интересах.

Антонина Федоровна взяла себя в руки и даже перестала икать.

– Хорошо. Я понимаю. И я расскажу все…

* * *

Он бежал со всех ног, сердце гулко колотилось в груди. Впереди должен быть септик – огромный бетонный бассейн с зэковским говном. Но спасения он не сулил. Туннель становился все уже и ниже и, наконец, закончился стенкой. Он обреченно прижался к ней спиной. Топот преследователей приближался, скоро показались огромные уродливые тени, они надвигались. В руке невесть откуда появился факел, он вытянул его перед собой, и пляшущий желтый свет выхватил из мрака искаженное лицо Меченого. Из-за его спины тянул костяные пальцы Калик.

– Вы же умерли, вас уже нет! – истошно закричал он.

– Есть, есть, есть! – хохотали мертвецы, а за их спинами корчили рожи и гримасничали Пинтос, Краевой и Хорек.

В такой тесноте невозможно защищаться голыми руками, нужен пистолет или, на крайняк, нож… Но оружия, как назло, нет.

– Попался, ментяра, щас мы тебя на косточки разберем! Страшные хари приблизились вплотную, ледяная костлявая рука схватила за горло, перекрывая воздух.

– А-а-а!

Земля под ним осыпалась, Вольф, дернувшись, провалился в яму и тут же проснулся, догнав свой собственный крик.

– А-а-а!

– Ты что?! – Александра Сергеевна испуганно вскочила на ноги. Спальной одежды она не признавала, и белое тело отчетливо выделялось на фоне красного ковра. Большие груди тяжело отвисали, но сохраняли форму. У нее была отличная фигура, лучше, чем у Лауры.

– Что случилось? Сейчас шесть утра!

– Дурной сон. Мертвецы приснились…

– Ты так дернулся, мне показалось – кровать перевернулась, – Александра Сергеевна зевнула. – Когда снятся кошмары, лучше показаться психиатру. У меня есть хорошие.

Уже несколько дней Вольф жил, как в санатории. Много спал, днем гулял в парке, по пять-шесть раз занимался сексом с Александрой Сергеевной. Она была охочей до этого дела и оказалась большой мастерицей, дочь ей и в подметки не годилась. Правда, готовить теща не умела, зато где-то добывала продукты, а Вольф сам жарил отбивные и варил сосиски.

– Уходишь куда-нибудь сегодня? – Александра Сергеевна наклонилась над Вольфом, явно собираясь сесть на него верхом.

– Да, в поликлинику. Попробую свести свою роспись. Давай поспим еще пару часиков.

Он быстро перевернулся на живот: силы иссякли – такого темпа не выдерживал даже его крепкий, изголодавшийся по женщинам организм.

Александра Сергеевна недовольно плюхнулась рядом.

– Вначале орет, дергается, а когда разбудит, предлагает еще поспать… И что там с тобой делали?

Она принялась водить пальцем по телу, повторяя узоры татуировок.

– Забавные картинки… У кота смышленый вид и глаза, как у живого… А черт злой. И пират кровожадный… Без них ты станешь совсем другим.

Острый ноготок царапал кожу, но фигурки не выражали недовольства.

– Не другим, а прежним. Кстати, я бы проконсультировался с твоим психиатром.

– Нет проблем, красавчик, я договорюсь… А на твоем основном инструменте нет никаких узоров? Ну-ка, давай посмотрим…

Рука целенаправленно скользнула вниз.

– Отстань, Саша, – пробурчал Владимир, закрывая глаза. – А то попрошу политического убежища. В Италии.

– Это ты намекаешь, что я Маркони заездила и он сбежал? Да? Ошибаешься, он сам кого хочешь заездит… Не мужик, а конь! Конь, конь, конь!

В такт слову «конь» она принялась трясти его за плечи, укусила за шею, жарко подышала в ухо. Стало ясно, что отлежаться не удастся. Но и необходимой для требуемой схватки энергии в теле не было. Тогда Вольф представил, что навалившаяся на него мягкой грудью женщина не Александра Сергеевна Маркони, а Софья Васильевна Чучканова. Это ее соски трутся о его лопатки, ее пальцы вцепились в плечи, ее язычок щекочет ушную раковину, ее лоно ждет горячего проникающего вторжения… И чудо произошло: организм воспрял!

– Ах, так! – прорычал он, открывая глаза. – Тогда держись!