Дженни минуту-другую размышляла.

– Думаю, что если наша госпожа не пожелает помочь вам в этом деле, то так и быть, я отдам вам свою рубаху, а уж платье… Если вы не против, я дам вам поносить свое свадебное платье. И поверьте, оно вполне достойное, чтобы вы чувствовали себя в нем, как и подобает леди. Пусть оно из домотканой ткани, но зато красивого шафранового цвета. Сколько луковичной шелухи мы потратили, чтобы получился нужный цвет! К тому же платье украшено яркой тесьмой. Ее мне леди Грейс на свадьбу подарила. О, она у нас мастерица плести тесьму! Сидит безвылазно у себя в покоях и плетет. Признаться, ее подарку я была искренне рада. Она бывает добра к слугам, когда в настроении. Ну а я прямо сейчас сбегаю и достану его из сундука.

Позже, когда Мойра нарядилась в шафрановое платье Дженни – немного широкое для нее в плечах и бедрах, но на талии едва сошедшееся, – она впервые заметила, каким выпуклым стал ее маленький животик. И она как можно старательнее расправила складки поверх подвязанного на бедрах плотного валика, благодаря которому юбка казалась более пышной. Мойра чувствовала себя вполне удовлетворенной, особенно когда спрятала обрезанные волосы под плотно облегавшую полотняную шапочку. Наконец-то она вновь выглядит женственно! Повеселев, Мойра даже покрутилась перед вернувшейся Тилли Майсгрейв. Однако девочка выглядела сейчас какой-то притихшей, а на гостью посмотрела с подозрением.

– Матушка говорит, что так коротко обрезают волосы преступницам, воровкам или уличным девкам. И еще так могут стричься монахини. Вы не беглая монахиня, миледи?

– Скорее беглый монах, – ответила Мойра.

Ее слова рассмешили Тилли, и девчушка уже более дружелюбно заметила, что гостья может прогуляться по замку, а вечером ее пригласят в большой зал для совместной трапезы.

Грейс сидела в своих покоях в самом дурном расположении духа. Мало того, что ее муж привез к ним в дом какую-то стриженую дикую девку, так еще и не спешит подняться к жене для объяснений. И она снова и снова отправляла за супругом то Одри, то капеллана Дерика, но всякий раз получала ответ: милорд занят. Он собрал своих людей, обсуждает, что произошло в Нейуорте за время его отсутствия, и к супруге подниматься не намерен.

– Какое чванство! Какое неуважение! – восклицала Грейс, нервно дергая нитки тесьмы, какую плела.

В плетении узорчатой тесьмы увечная леди и впрямь приобрела отменный опыт. Сейчас один конец тесьмы был привязан к стене, а у Грейс на всех десяти пальцах было по петле; они мелькали быстро и уверенно, так что узор получался красивым и замысловатым… Правда, в гневе леди Грейс несколько запутала задуманный рисунок и, заметив это, еще пуще рассердилась.

– Дерик, немедленно идите к моему супругу и скажите, что я разгневана его безразличием. Что станут думать обо мне слуги, если он ведет себя с такой вызывающей непочтительностью!

За время отсутствия мужа леди Грейс вполне неплохо чувствовала себя на положении хозяйки замка. Вот если бы только не старый Оливер, который вел себя так, словно Нейуорт столько же его замок, сколь и ее. Но в руках леди Грейс была выдача жалованья, слуги зависели от нее, поэтому она даже старого воина вынуждала подчиняться, несмотря на все его самоуправство и пренебрежение к ее приказам. Но вот супруг вернулся, и у Грейс возникло ощущение, будто ее, никому не нужную и всеми забытую, задвинули куда-то в дальний угол. Да еще эта стриженая спутница мужа, обряженная монахом. Дочь беглой Элен Герон, как ей сообщили. Ну, в этом еще стоит разобраться. Грейс не очень-то была расположена к Геронам. Надменные и заносчивые, они никогда не относились к Грейс с той почтительностью, какую она ждала от них к себе как к сестре графа Нортумберленда. И вот ее Дэвид притащил в Нейуорт эту невесть откуда взявшуюся родственницу Геронов. Почему бы ему не отправить ее к шотландцам Керрам, чей сынок некогда выкрал и обрюхатил красотку Элен? Но, похоже, она вряд ли скоро дождется от него объяснений.

– Дерик, ты слышал, что я велела! – вновь прикрикнула она на топтавшегося у дверей капеллана.

Тот как-то уныло покачал головой.

– Простите, госпожа, но я опасаюсь, что сэр Дэвид снова проигнорирует ваше приглашение. Думаю, он не забыл, что именно вы донесли на него Перси Нортумберленду, когда сэр Дэвид не подчинился его приказу выдать Бастарда Герона.

Грейс даже ударила по подлокотнику кресла ладонью. О чем говорит этот глупый поп? Это было так давно! К тому же тогда Дэвид все равно смог выкрутиться и не попал в застенок.

И все же это напоминание вызвало на бледном личике леди Грейс яркие пятна гнева. Неужели из-за того случая Дэвид задумал лишить супругу своего общества? Где его благородство рыцаря, если он объявил своей жене-калеке войну?

Грейс отбросила тесьму и, вцепившись в резные подлокотники кресла, так сильно подалась вперед, что у капеллана возникло впечатление, что увечная хозяйка замка сейчас встанет на ноги и пойдет… Но она осталась на месте, резко откинулась на спинку кресла и перевела дыхание.

– Идите, отец Дерик, я не стану больше гонять вас с поручениями.

Какое-то время она сидела, прикрыв глаза, только ее бледные губы шевелились, словно она читала молитву. На деле же Грейс безмолвно высказывала отсутствующему супругу все свои обиды и претензии. Она вспомнила, что он уехал, не простившись, однако позже все же побывал у Армстронгов, как ей удалось вызнать. Ему-то вольно разъезжать, а вот она… И теперь, явившись после долгого отсутствия, он игнорирует ее, да еще привез с собой эту стриженую девку. А глупышка Тилли поспешила сообщить, что гостья очень хороша собой, несмотря на свой странный облик. Ну уж Грейс дала понять Матильде, что эта так называемая гостья – не та компания, с которой следует поддерживать отношения дочери приграничного рыцаря.

Скрипнула дверь – в покой вошел Клем Молчун. Только он мог являться к хозяйке без предупреждения. Хмурый великан опустился на скамью у входа и какое-то время смотрел на госпожу. Казалось, верный Клем хочет ей что-то сообщить. Но он молчал, а Грейс не удосужилась обратиться к нему с вопросом. Она все размышляла о наглости супруга, который привез эту девку Геронов и хотел, чтобы Грейс выделила ей кое-что из своих одежд. Немыслимая дерзость!

Клем ушел, так ничего и не сказав. А спустя время к Грейс явился повар Леонард с докладом о том, что приготовит хозяйке на ужин: отварную лососину, пойманную сегодня в речке, а к ней кресс-салат, который он лично собирал в долине, а еще мясные рулетики с шалфеем и майораном…

– А что ты подашь в зал? – перебила его Грейс.

Повар удивился – хозяйка никогда не интересовалась, чем питаются за общей трапезой. Но она спросила – и Леонард ответил со своей неизменной улыбкой: о, поскольку хозяин вернулся в Нейуорт после долгого отсутствия, он постарается, чтобы в зале был настоящий пир! Он уже отдал распоряжение испечь пироги с крольчатиной и приготовить густую гороховую кашу. Будет и олений окорок, и паштет из потрохов, и заливное из бараньей головы и ножек. А еще на высокий стол подадут фаршированных поросят – их начинят нежным куриным мясом и салом, а также козьей печенью, все мелко нарубленное, он сам проследит за этим…