Иванна?! На квартиру сведу. Мы вам к приезду квартиру сняли…

— А может быть, вместе с экспедицией? — осторожно осведомился я.

— Студенты у нас тоже в разных местах живут. Палаток не хватает… Да и вам удобнее будет!

Квартиру Карасевы нашли мне замечательную. Домик хозяев стоял в зелени сада почти на самом обрыве над лиманом. Выйдя из дома под низкие яблони, можно было видеть весь огромный лиман, красно-желтые обрывы на его противоположной стороне, разбросанные по степному берегу села, а ночью — широкую и длинную дорогу, колышущуюся на зыби. По этой улочке, состоявшей всего из нескольких домиков с самыми густыми и зелеными садами во всем Парутине, можно было пройти на Ольвию.

Городище начиналось сразу же за селом и соединялось с ним широкой перемычкой. С запада к ней подходил отрог Заячьей Балки, ограждавший город со степной стороны вместо рва, а с востока — глубокий овраг, выходящий к лиману. На месте древних городских ворот, раскопанных в начале нашего века Фармаковским, находились невысокие железные воротца и маленькая калиточка. Со стороны Парутина и Заячьей Балки Ольвию окружал забор из металлической сетки.

Вероятно, мне следовало зайти за Карасевым, прежде чем отправиться на Ольвию. Но я видел, как он тяжело шел, поминутно останавливаясь и припадая на палку, пока вел меня к дому. Впереди было много дней, а сейчас мне хотелось в одиночестве, один на один, увидеть знаменитый город, без упоминания которого не обходится ни одна более или менее крупная статья, посвященная древней истории Причерноморья.

«Ольвия» в переводе с греческого означает «счастливая», «Счастливый город». Так его назвали основатели, выходцы из малоазийского города Милета, равно известного в древнем мире своими купцами-мореходами и своими философами. За страсть к путешествиям греки называли милетян «вечными мореходами». Подняв косые паруса на своих кораблях или садясь за весла, когда ветер падал или оказывался противным, «вечные мореходы» плыли вдоль неизвестных берегов на восток, на запад и на север, открывали удобные гавани, выходили на берег и начинали торг с туземцами. И все тщательно записывали: морские течения, направления ветров, берега, гавани, поселки варваров, источники пресной воды, устья рек, обычаи туземцев и те товары, которые можно было получить у них в обмен.

Так создавались периплы — древнейшие лоции, руководства для купцов и путешественников. По этим периплам, державшимся в строжайшем секрете, зачастую отправлялись большие экспедиции, которые основывали новые города-колонии. Насколько это было распространено, можно судить по тому, что только один Милет, по свидетельству древних писателей, стал родоначальником восьмидесяти городов! И наше Черное море, которое греки сначала называли Авксинским, «негостеприимным», именно милетяне превратили своими поездками и поселениями в Эвксинское «гостеприимное»…

Здесь, на степных северных берегах, находилась Скифия — край «варваров», степных кочевников, собиравших дань с местных земледельческих племен. Торговля со скифами всегда была выгодна грекам. Они получали от скифов пшеницу, которой так не хватало в Элладе, скот, рабов, мед, воск, лес, меха, шерсть, рыбу. В свою очередь, греки везли скифам вино, оливковое масло, драгоценные изделия своих ювелирных мастерских.

Ольвия стала крупнейшим греческим центром в Скифии.

Но когда она возникла? Как? Если Херсонес сразу же появился как город, можно думать, что Ольвия выросла из такой же торговой фактории, эмпория, каким была «Чайка». Причем самый первый эмпорий находился не на месте теперешнего Парутина, а возле Очакова, на острове Березань. Этот маленький островок неподалеку от устья лимана, больше известный тем, что на нем был расстрелян 6 марта 1906 года вместе со своими товарищами знаменитый лейтенант П. П. Шмидт, возглавлявший восстание на крейсере «Очаков», в VII веке до нашей эры был главным пунктом греко-скифской торговли. Его название сохранилось с глубокой древности. Березань — искаженное «Борисфен» как называли греки Южный Буг, впадавший неподалеку от Березани в Черное море. И только потом, когда упрочились связи милетян со скифами, на высоком мысу, отдаленном от степи Заячьей Балкой, а с другой стороны водами лимана, появилась Ольвия.

Любопытно, что «отец истории» Геродот, оставивший нам самое подробное описание Скифии и населявших ее племен, называл Ольвию «торжищем борисфенитов». Борисфенитами, то есть «живущими по берегам Борисфена», Южного Буга, он называл всех греков. Это двойное название — борисфениты (как называли ольвиополитов греки) и ольвиополиты (как называли сами себя жители Ольвии) — сохранялось долго. Загадка заключается в том, что Геродот, писавший свои «Истории» в середине V века до нашей эры, употребил какой-то старинный термин «торжище», иначе говоря — эмпорий, тогда как городом Ольвия должна была стать, по меньшей мере, в середине VI века, на добрую сотню лет раньше.

Так что же: торжище или полис, город? По этому поводу между историками и археологами происходили бесконечные споры.

Детальное знание Геродотом географии скифов, их легенд, обычаев, быта заставляло предполагать, что «отец истории» сам бывал в этих местах. Если раньше в правильности сведений, сообщаемых Геродотом, весьма сомневались, то открытия археологов за последнее десятилетие реабилитировали «отца истории». Устройство скифских курганов полностью соответствовало тому обряду захоронения, о котором сообщал Геродот. По различиям в украшениях, посуде, по особенностям погребений были найдены и выделены племена, жившие именно в тех местах, на которые он указывал. Точными оказались даже расстояния между портами, городами и реками в Скифии. Однако всюду, говоря об Ольвии, он называет ее «городом борисфенитов».

Значит, и первая ошибка не случайна? Как она произошла?

Одним из возможных ответов будет следующий: Геродот никогда не был ни в Ольвии, ни в Скифии. Талантливый историк, ставший примером для последующих поколений историков, Геродот не путешествовал, а очень умело использовал все старинные, ранее составленные периплы и труды предшественников. Подобно Жюлю Верну, давшему в своих книгах детальное описание множества уголков земного шара, куда попадали его герои, но где сам он никогда не бывал, Геродот вряд ли видел воды Понта Эвксинского. Отсюда — устаревшие к его времени сведения об эмпории на Березани, от которого он не всегда отделяет Ольвию. Правда, в другом месте он уже пишет о «городе борисфенитов», окруженном высокими стенами с башнями, городе с рыночной площадью — агорой, с храмами, прекрасными дворцами и благоустроенными улицами.

Такое мнение подтверждается другим рассказом Геродота — о войне персидского царя Дария со скифами. По Геродоту, Дарий, переправившись с войском через пролив из Малой Азии в Европу, вместо