– Тогда у нас почти безнадёжная ситуация, как мне кажется. Не лучше ли нам убраться отсюда куда-нибудь подальше?

– Может, и стоило бы, но это будет нелегко. Ведь Мадс из-за больной ноги не может ходить. Я быстро поем, а потом сменю тебя на вахте. Тебе удалось хоть немного поспать?

Терье кивнул.

– Да, немного. Мне кажется, Мадсу очень плохо. Он всё время стонет, даже когда спит. Он наверняка боится, что не выкарабкается. Ты ведь тоже понимаешь это?

Кнут наскоро перекусил, оделся и вышел. Терье с блаженной улыбкой заполз в палатку. Впервые за много дней Кнут остался в полном одиночестве. Он слышал только бормотанье из освещённой палатки.

Наступила полночь. Высоко на небе повисли звёзды. После нескольких дней шторма погода была сказочная. Температура, разумеется, минусовая, но никакого мучительного холода, который пришлось пережить в начале. Или, может быть, он начинает адаптироваться?

Он начал ходить вокруг лагеря, стараясь больше двигаться – не только из-за холода, но и потому, что он всё ещё плохо видел. Он вроде бы шагами измерял расстояние – проходил от входа в палатку несколько метров, а потом поворачивался и менял маршрут. Он пытался двигаться в разные стороны, чтобы медведь не смог вычислить, где он окажется в следующий раз. Может быть, он стал уже чрезмерно осторожным, но годы, проведённые на Шпицбергене, научили его уважать этих огромных коварных зверей.

Внезапно, словно из ниоткуда, в палатке раздался отчётливый женский голос. Кнут бросился туда, на секунду ему показалось, что у него галлюцинации. Наконец он понял. Один из троих в палатке, вероятно, Терье, крутил колёсико настройки и установил контакт. Кнут прыгнул назад к отверстию палатки и бросился к радиоприёмнику.

– Я – DJ8PV, я – DJ8PV. Кто-нибудь меня слышит?

Но кто это – DJ8PV? Женский голос звучал так отчётливо, словно его обладательница сидела рядом с ними. Она говорила по-датски, так, во всяком случае, им показалось.

– Я – lA5CJ, вас слышу, lA5CJ на связи. Слышу вас, DJ8PV. Конец связи.

Долгая пауза. Только треск случайных помех в эфире.

– SOS, SOS. Я – DJ8PV. Мы терпим бедствие, мы терпим бедствие. Нам нужна помощь. Если нас кто-нибудь слышит, вызовите станцию «Цакенберг»[62]. Мы находимся на позиции 76 градусов 20 минут северной широты и 18 градусов 20 минут западной широты. На леднике штормовой ветер. У нас вышли из строя две палатки. Многие серьёзно травмированы и больны. Ситуация критическая. Нам нужна помощь.

Ее голос, слабый и беспомощный, был едва слышен. Нежный женский голос говорил по-датски. Где она находится?

Карстен и Терье вышли наружу.

– Чёрт подери, – выругался Карстен, держа в руках GRS. – Она в Гренландии, на льдине, в самой глубине острова. Довольно далеко от нас, намного южнее. Даже удивительно, что мы слышим её так отчётливо.

Мадс тоже выполз из палатки, сел и слушал по радио переговоры, глаза у него лихорадочно блестели.

– Ничего удивительного, – пробормотал он хрипло. – Радиоволны отражаются от верхних слоёв атмосферы.

«Наверняка он не слишком хорошо разбирается в радио, во всяком случае, не так, как выпускники специальных курсов», – подумал Кнут. Но в любом случае, Мадсу было очень и очень кстати – отвлечься от своей ноги и от боли.

– А как по-твоему, Мадс, что нам нужно сейчас сделать?

– Но ведь мы не можем ничем помочь. Что толку, что они слышат нас, а мы слышим их… Вот бедняги!

– Мы ведь вещаем по радио вслепую… – сказал Карстен.

Складывалось такое впечатление, что эта отчаянная ситуация с какими-то незнакомыми датчанами вызвала у него какие-то новые эмоции.

– На наших собственных частотах. А вдруг кто-нибудь услышит нас?

Но минуты шли за минутами. Никто не отзывался на их сигналы. В конце концов и датский женский голос исчез. Тишина, которая воцарилась на всех частотах, подчёркивала безнадёжность и отчаяние их собственной ситуации.

Кнут предложил всем троим вернулись в палатку, а тот, кто будет нести медвежью вахту, должен каждые полчаса посылать короткие сообщения на частоте экспедиции. Сам он решил посторожить медведя ещё час. Вернулся к натянутой антенне, переставил лыжные палки и сделал попытку изменить направление натяжения. Наконец ему удалось выровнять лыжные палки.

Кнут сел рядом с приёмником и осторожно повернул колёсико. И вдруг совершенно неожиданно прорезалось радио Шпицбергена. Не так отчетливо, как датское, но вполне различимо.

– LA5CJ, радио Шпицберген. Слушаем тебя, пятёрка. How are you?

– Радио Шпицберген, LA5CJ. Слышим вас хорошо и отчётливо. Получали ли вы ранее наши сигналы?

– Ни звука. Там, у губернатора, очень переживают за вас.

– У нас беда. Пару дней назад штормило, мы потеряли одну палатку и часть экипировки. У одного из участников гангрена ноги. Нас нужно эвакуировать как можно скорее. Посылаем свои координаты.

– Поняли вас.

Оператора радио Шпицбергена стало плохо слышно, может быть, качество связи ухудшилось.

– Вы поняли, радио Шпицбергена? Нас нужно эвакуировать как можно скорее.

– Я свяжусь с начальником полиции. Он очень хотел бы с тобой поговорить.

Шумы, писки. Спустя несколько секунд в динамике раздался голос Тома:

– Кнут?

Он не стал соблюдать правила ведения радиопереговоров в эфире, а сразу перешёл к делу:

– Мы приняли от вас сообщение о том, что датчане попали в беду. Это команда исследователей на льдине в Северной Гренландии. Станция «Цакенберг» получила сигнал. Они посылают собачью упряжку из Сириус-патруля. Вы получили это известие?

– Да, получили, но Том…

– Получилась накладка.

– Вот именно.

– Не мог бы ты надеть наушники?

Кнут догадался, в чем дело. У начальника полиции были сообщения для Кнута, которые не предназначались для всех остальных. Наушники могли бы выручить в этой ситуации. Но даже если у экспедиции когда-то и были наушники, то они, конечно, остались в старом лагере.

– Нет, к сожалению, никаких наушников нет.

Снова шум, помехи. Продолжительная пауза.

– Кнут? У меня действительно есть для тебя пара плохих новостей. Ты сам решишь, что нужно сделать. Первое: пришли анализы. Положительные. Собаки были отравлены. Никаких сомнений.

– А что случилось с тем, кого я отослал назад? Он уже умер?

Кнут представил себе сильного рыже-коричневого пса, который так отчаянно сражался за жизнь несколько дней назад.