— Ну, наконец-то. Слышь ты! — обратилась она к Олаву. — Откуда вы такие темные взялись, что не знаете простых вещей?

Олав обиделся:

— Вы сами дикари. Раз пользуетесь такими глупыми вещами.

Милана хотела ответить что-то дерзкое, но, взглянув на данов, передумала.

— Ну да — мы дикари, — сказала она с иронией.

Харальд заметил, что во взгляде Миланы появилось презрительное выражение, и сказал:

— Олав, скажи этой красотке, что если она будет вести себя так дерзко, то я прикажу ее выпороть.

Олав перевел слова Харальда, и Милана изумленно спросила

— Вы что — бьете женщин?

Олав спросил:

— А что, разве у вас мужчины не бьют женщин?

Милана покачала головой.

— Такое и в голову не может кому-либо прийти.

Готлиб, видя, что между Миланой и Олавом начался оживленный разговор, вмешался:

— Олав, о чем вы разболтались?

Олав сказал:

— Она говорит, что у них женщин не бьют.

— Глупцы, — сказал Готлиб. — Если не бить женщину, то как держать ее в повиновении?

— Женщина не рабыня! — гордо проговорила Милана и поспешила прекратить этот разговор, направившись к двери. Около двери все же заметила: — Да у нас и рабов не бьют-то.

На этом Милана закончила показ дворца. Она вывела Готлиба и Харальда во двор.

Пока конунг осматривал дворец, даны не теряли времени — они выкатили из подвалов бочки с вином и теперь снова наслаждались жизнью. Вновь слышались пьяные крики.

Готлиб взглянул на небо, поморщился и обратился к Харальду:

— Харальд, туземцам пора принести выкуп. И хватит нашим воинам пить вино, — а то, как они будут воевать, если понадобится? Они же меча не удержат в руках!

— Плевать! — сказал Харальд. — Чтобы грабить мирных жителей, не надо держать меч в руках. Достаточно кнута.

— Все равно, Харальд, скажи им пить поменьше. Мало ли что... Вдруг этот трусливый князь захочет вернуться назад. Слух-то не зря о нем ходил, как о великом воине. Вроде ни разу не терпел поражения.

— Мы все в молодости герои. А Буревой уже стар стал. Старого волка любой молодой волк убить способен. А насчет пьянства... Запретить-то им можно... да только вряд ли будет кто соблюдать запрет... — сказал Харальд.

— Все равно. И пусть размещаются во дворце. Где хотят. Только, чтобы я не видел их пьяные рожи в королевских палатах. А сейчас набери пару десятков воинов: пора встречать выкуп, — сказал Готлиб.

— Хорошо, — сказал Харальд.

— Я вам больше не нужна? — спросила Милана.

— Нет, — сказал Готлиб.

— А где твоя комната? — спросил Харальд.

— В мою комнату нельзя заходить чужим мужчинам, — сказала Милана.

— Я не чужой мужчина, — сказал Харальд.

— Да, забыла, — ты же хозяин! — с насмешкой проговорила Милана и ушла.

Доброжир сидел за столом в старшинской избе и ждал до обеда, а возы с выкупом из слобод все не приходили. От мрачных размышлений его оторвал прибежавший из дома слуга, который сказал, что супруга ждет хозяина на обед, и потому без него не садятся за стол.

— Сейчас, — сказал Доброжир и вышел на крыльцо.

Солнце перевалило за полдень и превратилось в кроваво-красный шар, испускавший огненные стрелы. Несмотря на это, Доброжир ощущал леденящий холод.

Заметив, что писец Мирин осторожно выглядывает из-за двери, Доброжир выругался:

— И где эти лешие-старшины с выкупом?! Да чтобы их карачун разодрал!

Обнаружив, что его заметили, Мирин сначала спрятал длинный нос в глубине старшинской избы, но через минуту вышел на крыльцо. По выражению его лица было заметно, что он хотел идти на обед, но боялся уйти на глазах городского старшины.

— Что, не везут выкуп? — отметил он очевидное.

— Не везут, — тоскливым голосом подтвердил Доброжир. Его переполняли дурные предчувствия.

— Если не привезем данам выкуп в срок, быть великому худу, — сказал Мирин.

Длинный нос писца показался Доброжиру вороньим клювом.

— А ты, Мирин, не каркай, как ворон! — сказал Доброжир. — И без тебя тошно...

— Ну, я-то из боязни говорю, — сказал Мирин.

— Правильно, что боишься. Если даны не получат выкуп в срок, то они начнут грабить город. Всем достанется. И тебе тоже, — сказал Доброжир.

Мирину не понравились предсказания Доброжира.

— Ну, у меня маленький дом, богатств в нем нет...

Доброжир перебил его:

— Зато припрятана хорошая мошна!

Мирин покраснел.

— Нет у меня никакой мошны. Откуда у меня добро?

— А вот даны припекут тебе пятки каленым железом, враз все найдется. — со злорадством проговорил Доброжир.

— Чур тебя! — замахал руками Мирин.

У Мирина было хорошее хозяйство, — коровы, лошади, овцы, — хозяйство было довольно немалое. Поэтому после зловещих предсказаний Доброжира в голове Мирина зашевелилась мысль, что благоразумнее было бы бросить Доброжира и сбежать из города. Хотя бы на некоторое время. Но место писца давало слишком хороший доход, чтобы его так просто бросить.

Мирин в сомнении взглянул на небо — солнце клонилось к горизонту.

«Как только солнце коснется горизонта, сбегу, — подумал Мирин и заволновался. — Надо предупредить жену, чтобы добро спрятала».

— Мне на обед надо сходить, — сказал Мирин.

— Ах, обед! — вспомнил Доброжир и наклонился с крыльца.

Внизу терпеливо ждал слуга. Доброжир распорядился:

— Иди домой и скажи, чтобы обедали без меня.

Слуга убежал.

Немного подождав, Мирин напомнил:

— Мне бы на обед сходить.

— Какой обед? Тут кусок не полезет в горло, — сказал Доброжир.

— Так мне идти или ждать? — спросил Мирин.

— Сиди и жди, — сказал Доброжир.

«Надо кого-либо послать домой с письмом», — подумал Мирин и скрылся в избе.

А в душе Доброжира беспокойство достигло предела, и он нервно заходил по крыльцу с мыслями одна мрачнее другой.

Когда он уже был близок к тому, чтобы броситься с высокого крыльца на землю головой вниз, и таким образом закончить со своими волнениями одним разом, на площадь выехал крытый рогожей воз. Рядом с ним шагал старшина кузнечной слободы Громыхало, — лицо сосредоточенное и страшное.