Именно власть и доступ к ней, а не идеология или доктринальные споры были причиной насилия, которое религиозные лидеры причиняли последователям друг друга. А в качестве предлога для насилия всегда можно было подобрать соответствующий богословский аргумент. Буддисты утверждали, что Будда жил раньше Лао-цзы, основателя даосизма, а значит, имел преимущество над китайским философом. Даосы отклоняли эти претензии, поскольку считали, что на самом деле это Лао-цзы отправился в «Западные Земли», Индию и Мавераннахр, где одной из его эманаций стал Будда. А речи, которые он излагал устами Будды, были лишь упрощенной формой его изначального учения, дабы его могли понять менее образованные и просвещенные народы этих стран.

В 1258 году Хубилай заставил обе враждующие стороны принять участие в дебатах. Такие дебаты на религиозные темы были любимым времяпрепровождением поколений чингисидских князей [21]. Однако к 1258 году религиозные предпочтения Хубилая уже сформировались, а при дворе обосновался Пагба, молодой буддийский монах из Тибета, который давал религиозные наставления Хубилаю и его главной жене Чаби. Именно этот монах, пользовавшийся очень большим влиянием, разработал письменность для монгольского языка (ранее для этой цели обычно использовалось уйгурское письмо), которая фактически стала официальной в государстве Юань.

Собрав враждующие стороны под одной крышей, Хубилай потребовал от даосов продемонстрировать перед собравшимися различные магические силы, которыми те, по собственным заявлениям, обладали. Когда они не смогли ни изменить погоду, ни предсказать будущее, ни даже вылечить различные заболевания, Хубилай объявил даосов проигравшей стороной, и в качестве наказания семнадцать ведущих даосов были вынуждены публично обрить головы и принять буддизм. Кроме того, различные буддийские храмы, занятые даосами, а также иное имущество, отнятое даосами у буддистов, были возвращены законным владельцам. Никаких других мер не предпринималось, учение даосов не было запрещено и могло свободно практиковаться.

Когда хан Мункэ занял трон, он получил в наследство империю, части которой были соединены лишь кровью. Первой его задачей было укрепление своей власти и строительство несокрушимого государства Толуидов. Он отправил своего брата Хулагу на запад, чтобы подавить любое несогласие в мусульманском мире, и для этой цели он смог использовать персидско-арабское соперничество, давно являвшееся дестабилизирующим фактором в регионе. Хулагу приветствовали иранцы, и не только потому, что поглощение более крупным рынком сулило большой торговый потенциал для предпринимателей и авантюристов: империя могла обеспечить порядок, безопасность и прекращение военной анархии, которая к тому времени воцарилась над большей частью страны. Иранцы стекались под знамена Хулагу и с охотой приняли участие сперва в уничтожении богохульцев исмаилитов, а затем и во взятии Багдада, где слабый и коррумпированный арабский халиф был заменен персидским правителем. В 1258 году падение Багдада ознаменовало кончину старого порядка, халифата Аббасидов, и возвышение нового государства Хулагуидов (1258–1335).

Подобные действия на востоке привели к столь же знаменательным результатам. В 1276 году Хубилай приказал взять Ханчжоу, и, как и в Иране, старый порядок Сун уступил место новой империи Юань. Багдад пал после обстрела огнем, хотя в ужасающе высоких потерях была больше виновата эпидемия, в то время как Ханчжоу пал без боя, и переход власти осуществился мирно. Иранцы в целом приветствовали Хулагу, лишь презренные исмаилиты оказали вооруженное сопротивление.

Сунский Китай пал в борьбе, но отнюдь не столь яростной, как это часто изображается. Помимо некоторых громких столкновений, например битвы за город Сянъян, ключ к равнине Янцзы, который защищал до капитуляции в 1236 году сунский полководец Цао Ювэнь, или битвы за провинцию Сычуань, многими победами монголы были в действительности обязаны дезертирству противников. Своевременное сотрудничество с сунским советником Цзя Сыдао (1213–1275) привело к окончательному покорению Чэнду, что открывало дорогу на Дали [22].

Междоусобицы сунских политиков, крестьянские войны и восстания в районе современных провинций Фуцзянь и Хунань, а также заимствование из Персии передовых военных технологий, мастерски использованных Хубилаем[246], – все это неумолимо вело к медленному крушению Сун. После падения Багдада в 1258 году и создания государства Хулагуидов персидские приспособленцы и искатели приключений, а вместе с ними администраторы, торговцы и инженеры потянулись на восток, с нетерпением желая помочь Хубилаю в его войнах с Сун и традиционалистами из числа Угэдэидов, которые под руководством Хайду вели бои за Туркестан и провоцировали беспорядки в Хорасане.

Баян-нойон (1236–1295)

Престижная задача по контролю над капитуляцией сунской столицы досталась Баян-нойону[247], молодому военачальнику и придворному любимцу, на счету которого уже был ряд побед. Он родился и вырос в Туркестане и сопровождал своего отца, великого эмира Кокочу из племени баарин, когда тот двинулся на запад с армиями Хулагу. Он служил Хулагу в Иране до тех пор, пока Абага по просьбе Хубилая не отослал его на восток. По итогам успешного взятия Сянъяна он был назначен командующим императорскими войсками Хубилая, что совпало по времени с провозглашением империи Юань в 1273 году.

В 1276 году, после сопровождения вдовствующей императрицы на север в Ханбалык, перед Баян-нойоном встала задача назначить городскую администрацию для культурной столицы Юань, Ханчжоу. Вероятно, занять высокие и влиятельные должности в городе он пригласил некоторых киданей и, возможно, представителей иранской элиты, о чем может свидетельствовать строительство мечети Феникса в 1281 году или появление персидских надгробных камней [23]. Видимо, он мог выстроить политическую сеть из друзей, коллег и знакомых времен своей юности из Ирана и Туркестана.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЗА РУБЕЖОМ

Если дома Хубилай добился относительного успеха, то его приключения за границей не были столь триумфальными. Уже к 1256 году, одновременно с успешным и надежным поглощением царства Дали, его войска столь же прочно увязли в аннамских джунглях. Другим успешным предприятием, которое часто упускают из виду, было включение в состав империи царства Корё и использование Корейского полуострова в качестве источника людских резервов, а также плацдарма для военно-морских операций. Корё стало вассальным государством еще в 1260 году, но вторжение 1273 года позволило более полно интегрировать корейцев в империю Юань.

Три набега в 1277, 1283 и 1287 годах в конце концов привели к тому, что господство монголов распространилось на дельту Иравади, а в Пагане, столице Паганской империи, был поставлен марионеточный правитель. А вот на Японский архипелаг монголам не удалось успешно высадиться. Это унизительное поражение подрывало тщательно культивируемый образ военной машины Чингисидов, почти столь же неодолимой, как силы природы. Обе попытки нападения на Японию в 1274 и 1281 годах потерпели неудачу, и, хотя причины этих неудач (использование речных судов с плоским дном и появление ветров камикадзе) были понятны и их легко можно было учесть и исправить при третьей попытке, ее так и не последовало.