Двойное название столицы (тюркское Ханбалык и китайское Даду) отражает напряженное соперничество властных группировок за господство по всем аспектам управления и разработки образа нового государства[243]. Город Хубилая был спроектирован по традиционной китайской схеме. Его симметричные линии протянулись с востока на запад и с севера на юг. Одиннадцать трехэтажных ворот с башнями одновременно соединяли и разграничивали имперский город, где проживала царская семья, район «внутренней» стены, где жили и работали правительственные чиновники, и район, окаймленный «внешней» стеной, предназначенный для обычных жителей города. Такая схема была прекрасно знакома китайским подданным, равно как и здания Имперского города: зал для приема иностранных делегаций, царский дворец с палатами для хана, его жен и наложниц. Имперский город пересекали каналы, мосты, озера и сады – традиционные элементы китайской дворцовой архитектуры. Это отражало вкусы великого хана и мир, в котором он теперь жил.

Но впечатление полного отказа от монгольского наследия подрывалось наличием в пределах имперского города традиционных монгольских гэров. Сыновья императора жили рядом с отцом в собственных гэрах у стен дворца, а в случае беременности какой-либо из жен последние этапы деторождения проходили в традиционном войлочном жилище. В спальных покоях великого хана висели занавески и ширмы из шкур горностая и иных животных, напоминавшие о его кочевом прошлом, а охота оставалась излюбленным времяпрепровождением хана на протяжении всей жизни. Практика возведения гэров в садах или дворах городских домов по-прежнему широко распространена и в современной Монголии.

В то время как новая столица стала в значительной степени китайской, Хубилай позаботился и о том, чтобы в старой столице Шанду (до 1263 года известной как Кайпин), где 5 мая 1260 года он впервые был провозглашен великим ханом, сохранялись и передавались монгольские традиции. Именно этот город посетил в 1270-х годах Марко Поло, и в результате он стал известен всему миру как Ксанаду. У Шанду была тесная связь с кочевым прошлым, и он продолжал служить летним охотничьим заповедником, где, по некоторым данным, содержалось пятьсот видов хищных птиц.

Ханбалык стал торговым центром империи, его шумные базары, лабиринты улочек и переулков наводняли толпы арабов, персов, тюрков и особенно корейцев (Корё). «Разносчики, гонясь за самой малой прибылью, / Пересекают глубины уличной грязи. / Их, несущих товаров и кричащих весь день, / Разносятся сотни голосов» [13]. Центральный район, группировавшийся вокруг Барабанной и Колокольной башен, представлял собой вереницу рынков по продаже шелка, кожи, многочисленных видов головных уборов, гусей, уток, бисера, ювелирных изделий, железной посуды и рисовой лапши. Янши Цзяотоу (Овечий рынок) или Янцзяоши (Рынок бараньего рога) за западными Шуньчэнскими воротами изобиловали овцами, лошадьми, быками, верблюдами, лошаками и другими домашними животными. Здесь находились книжные рынки и рынки бумаги, и вскоре город стал крупнейшим ремесленным центром Северного Китая [14].

Марко Поло полагал, что каждый день в город ввозилось по 1000 телег шелка, а мелкие мастерские, в которых обрабатывали шелк, ткали ковры, занимались плетением корзин и бесчисленным множеством самых разнообразных промыслов, напитывали товарами бурлящие рынки 24 часа в сутки. Важную роль играло производство оружия, а также виноделие и производство крепкого алкоголя, алацзи[244]. Развитие горного дела в провинциях способствовало появлению множества ремесленных профессий и питало тысячу небольших печей, коптивших столичные стены и небеса. Уголь был основным топливом как в быту, так и на производстве, а его использование вдохновляло столичных поэтов. «Изящны ямы под землей, а угли в них красны», «В жарких очагах и на углях печи готовятся ароматные бобы», «В глубокую ночь гуляю я к востоку от нефритовой ограды, / Краснеет все еще огонь в золе благовоний и пепле борнеола» [15].

Однако не все было столь благостно в этом живом вселенском городе, который обеспечивал рабами не только себя и свои широко раскинувшиеся пригороды, но и обширную территорию единого Китая, а также внешние земли империи. Работорговля процветала как в городах Западной Азии, так и в Ханбалыке, где на Человеческом рынке (часть знаменитого Рынка бараньего рога) людьми торговали открыто. Но в то время, как на западе многие рабы являлись военнопленными и им была уготована участь мамлюков, рабы Человеческого рынка оказывались там из-за крайней нищеты или непомерных долгов своих родителей. Печально известный «процент ягненка» (янгаоли), особенно мерзкая форма кабального ростовщичества, привел к большому разорению и массовой продаже от отчаяния жен и детей [16].

Цюйкоу, то есть «захваченные и помыкаемые», продавались бок о бок с лошадьми, овцами и другим скотом, их «делили по разрядам [и]… рассаживали по классам» [17]. Oни не располагали никакими правами на свое имущество, свое тело и будущее, а подозреваемый в преступлении цюйкоу мог быть законно убит владельцем. За убийство «невиновного» цюйкоу рабовладелец мог отделаться 87 ударами палкой [18]. Рабы были неотъемлемой частью жизни Ханбалыка, и только беднейшие домохозяйства не использовали их труд. У главного министра Ахмада Фанакати (1242–1282) их насчитывалось 7000 человек.

Еще Мункэ-хан приказал вызволить эрудита Насир ад-Дина Туси (1201–1274) из «заточения» в исмаилитской крепости Аламут и переправить его в столицу Каракорум, где известный своими астрономическими познаниями ученый мог жить и вести исследования на благо императорского двора. А затем и Хубилай возжелал развить это направление, покровительствуя строительству обсерватории в новой столице. Хоть и не обладая ресурсами Багдада и Аламута, чтобы наполнить библиотеку заложенной обсерватории, обновленная академия Ханьлинь смогла обеспечить зарождающийся астрономический центр своими литературными сокровищами. Специально вызванный из Ирана Джамал ад-Дин в сотрудничестве с инженером и астрономом Го Шусином [19] участвовали в создании этого знаменитого астрономического центра. Они разработали таблицы, графики, карты с цветной кодировкой, схемы и новый китайский календарь. Здание обсерватории вместе с некоторыми из ее оригинальных инструментов сохранилось и по сей день, его можно увидеть на своем изначальном месте, прогулявшись немного от площади Тяньаньмэнь.

Существует бесчисленное множество документальных свидетельств об особенностях административной, торговой и культурной жизни Ханбалыка, и книга Чэнь Гаохуа [20] о столице может лишь подразнить читателя кратким обзором доступного материала. Проштудировав множество разнообразных источников, включая свитки, манускрипты, стелы и записи, он собрал множество образов, цитат и свидетельств об этом бурлящем средневековом городе.