– Ничего себе! – не удержалась я.

– Да, ее еще называли Изабелла Католичка.

– Да, но каким образом четки испанской королевы могли попасть в вашу семью?

– Это тоже удивительная история…

Студнев смущенно взглянул на меня и продолжил:

– В том же году, когда Испания изгнала мавров из последнего города – из Гренады, в том же году, когда Колумб открыл Америку, а именно в году тысяча четыреста девяносто втором от рождества Христова…

«Издалека начинает!» – подумала я.

А с другой стороны, ему хочется поговорить, так пускай себе, мне нетрудно послушать. А человеку приятно будет.

– В том же году королева Кастилии Изабелла и ее супруг Фердинанд под давлением главы святой инквизиции Торквемады издали указ, по которому все евреи Испании должны были в трехмесячный срок принять католичество или покинуть пределы страны. И большая часть испанских евреев во главе с министром двора доном Педро Абарбанелем покинула Испанию, переселилась в Италию, Германию и другие земли Европы. Это – исторический факт…

– Но при чем здесь эти четки, и какое отношение это имеет к вашей семье?

– Сейчас расскажу. Факты я вам изложил, а дальше начинается семейное предание. По этому преданию, королева Изабелла незадолго до изгнания заняла деньги у одного еврейского купца. Именно на эти деньги она снарядила экспедицию Колумба. А когда, повторяю, под давлением Великого инквизитора Томаса Торквемады она издала указ об изгнании евреев, королева все еще не вернула этот долг. Ее королевское достоинство не позволяло ей остаться в долгу перед изгнанником, и тогда в счет погашения этого долга Изабелла отдала купцу свои драгоценные четки.

– И что – этот купец был вашим предком?

– Так говорят. Но я повторяю – это не больше чем семейная легенда, сам я никогда не видел эти четки, да и отец мой тоже…

– Так, выходит, именно их пытается найти Зоя!

– Но этого не может быть… откуда она могла узнать о существовании четок?

– Говорю же – от вашей бывшей жены.

– Нет, это невозможно… за все время, пока мы жили с Оксаной, она ими совершенно не интересовалась. Если бы она хотела их найти – у нее тогда было куда больше возможностей, я никогда ничего от нее не скрывал, но она… как бы это сказать… она не слишком интересовалась всем этим, – он кивнул на стену, которая граничила с кабинетом.

– Но она слышала эту вашу семейную легенду?

– Ну, возможно, слышала… наверное, слышала – но в эту легенду никто всерьез не верил… я же говорил, что даже отец не верил.

– Ну, значит, что-то случилось, что заставило ее поверить. Во всяком случае, это я не могу объяснить.

«Вам лучше знать свою бывшую жену», – хотела добавить я, но удержалась. Незачем давить на больное, тем более что по всему получается, что жену свою Студнев совершенно не знал.

Что-то мне подсказало, что пора перевести разговор на другое, да и кошка Дуся вдруг спрыгнула на пол, замяукала и подошла к миске. Студнев спохватился, что кисонька голодная, и захлопотал.

Я легла довольно поздно, но сон все не шел. В поздних весенних сумерках комната, которая только что была обычной детской, с розовыми бантиками и плюшевыми медвежатами, превратилась в таинственную пещеру. По углам ее шевелились какие-то тени, что-то мерцало в полутьме, а заметнее всего сделались изразцы на печи.

Пешие и конные рыцари в сверкающих доспехах ожили, они подъезжали к средневековым замкам с зубчатыми башнями, дамы и кавалеры в старинных нарядах с круглыми пышными воротниками танцевали медленный величественный танец, с ними разговаривали мавры в тюрбанах и фантастических восточных костюмах.

На каменных ступенях стояла величественная женщина. Несмотря на строгий черный наряд, который был украшен только сверкающим распятием на груди, видно было, что она – истинная королева.

Перед ней стоял человек средних лет с короткой бородкой и лицом, обожженным тропическим загаром. Придворная одежда казалась на нем неуместной, словно с чужого плеча. Видно было, что ему куда привычнее стоять на капитанском мостике каравеллы с подзорной трубой в руке, вглядываясь в неизведанную даль, или высаживаться на таинственный остров, куда еще не ступала нога белого человека, чем беседовать с венценосными особами.

Однако он держался перед королевой уверенно и что-то ей с гордостью рассказывал, протягивая свернутую в рулон карту. Королева слушала его внимательно и милостиво улыбалась. А потом она отчего-то отвернулась, словно ее кто-то окликнул…

А потом королева исчезла, а на ее месте появилась крупная девочка в розовом платье, с добрым и некрасивым лицом. Она подбрасывала мяч и повторяла странную считалку:

Вдруг раздался резкий, тревожный звук – и я проснулась.

Собственно, только проснувшись, я поняла, что спала, и разбудил меня звук включившейся автомобильной сигнализации за окном.

Как и во сне, передо мной выступала из полутьмы старинная печь, ее бело-голубые изразцы словно светились в таинственных полупрозрачных сумерках.

И так же, как во сне, я увидела на одном из изразцов человека в средневековом наряде, с короткой испанской бородкой. Правда, на изразце не виден был его тропический загар, но зато был виден рулон, который он сжимал под мышкой, должно быть, свернутая карта.

В моем коротком сне он показывал эту свернутую карту королеве, которая ему милостиво улыбалась.

Теперь я поняла, кто изображен на изразце и кого я видела во сне – это был великий мореплаватель Христофор Колумб. И во сне я видела, как его после успешного плавания встречает королева Испании Изабелла Кастильская.

На соседнем изразце действительно была изображена величественная дама в строгом платье, с крестом на груди. Должно быть, это испанская королева. Только, в отличие от моего сна, королева смотрела не на Колумба, она повернула голову в другую сторону, словно не замечала мореплавателя…

«Непорядок», – подумала я.

Спать все равно уже не хотелось.

Я встала, подошла к печи и внимательно разглядела те два изразца, которые привлекли мое внимание.

Кошка Дуся, которая пристроилась рядом на подушке, подняла голову в удивлении – что это с тобой? Хорошо так лежали, дремали в тепле… странные эти люди, вечно им куда-то нужно…

Рисунки на изразцах были выполнены удивительно тонко и тщательно, я смогла различить гордость на лице Колумба и милостивую улыбку на губах королевы.

Взглянув на соседние изразцы, я с удивлением поняла, что они расписаны гораздо грубее, все рисунки на них условны, только издали они кажутся такими же тщательными и мастерскими.