Клэр в пальто поверх пижамы и сапогах вошла в гостиную, обнимая рыдающую Сильвию.

– Твой отец тоже едет, Алексей, – сказала Клэр. – Мама не могла оставить Томми одного, поэтому выволочку от нее получишь дома. Она, мягко говоря, недовольна тобой.

– Прости, мам, – Конни расплакалась и бросилась к Сильвии.

– О, Конни! Как подумаю, что тебе пришлось бежать! Что я наделала? – Они обе рыдали, обнимая друг друга, когда появился Томаш.

– Так, Алексей, не хочешь рассказать мне, что произошло? – Томаш выглядел так, будто только что вскочил с постели и накинул первое, что попалось под руку. Волосы на голове, хоть их было и не так много, торчали в разные стороны.

– Мы совершили глупость. Но, знаешь, мы просто хотели видеться. Мы не собирались делать ничего плохого, просто хотели, чтобы вы знали, насколько серьезно мы настроены, и единственное, что мне пришло в голову, это побег. Но в первый раз, когда мы пытались…

– Ты хочешь сказать, что это не первая попытка? – воскликнула Клэр.

– Ой… – Алексей явно сожалел, что снова сболтнул об этом. Когда же он поумнеет? – Да, мы пытались, но я тогда вышел из дома, а во дворе Алфи с Бачком так разорались, и я испугался, что они вас разбудят. В общем, нам пришлось отказаться от этой затеи, да и к тому же мы поняли, что в Лондоне опасно, и больше не собирались убегать, потому что это глупо.

– В жизни не слышал ничего подобного, – сказал Томаш. Он выглядел растерянным.

– Тогда мы решили просто притвориться, что сбежали. И да, мы понимаем, как это ужасно заставить вас проснуться в Рождество и обнаружить, что нас нет, но мы были в отчаянии. – В его глазах стояли слезы, и я знал, что он изо всех сил старается их сдержать. Алексей считал себя слишком взрослым, чтобы плакать. Хотя плакать не зазорно в любом возрасте.

– И вы собирались всю ночь просидеть в сарае? – продолжил Томаш. Сильвия слушала их разговор, не выпуская дочь из объятий.

– Ну, вообще-то, я не думаю, что у нас бы это получилось, там было очень холодно.

– Худшие беглецы на свете! – съязвил Джонатан, и Клэр стукнула его по руке за неудачный комментарий. – Честно говоря, это очень напоминало сцену рождения младенца Христа, – продолжил он, потирая плечо. – Мария и Иосиф, укутанные старыми одеялами, в хлеву.

– Все было не совсем так, Джон. – Клэр закатила глаза.

– Я хочу извиниться перед всеми вами, – сказала Сильвия. – И перед Алексеем и Конни. Если бы я только знала, сколько несчастья приношу, но… мне было очень трудно, Конни, дорогая. Мне не хватает помощи твоего отца в воспитании, и в Лондоне я чувствую себя немного потерянной, ведь я здесь никого не знаю. И да – я не должна была лишать тебя права на собственную жизнь. Я все еще думаю, что ты слишком мала для того, чтобы завести бойфренда, но, если ты готова соблюдать определенные правила, думаю, мы сможем решить эту проблему. Я не хочу, чтобы тебе хотелось сбежать от меня. Я люблю тебя.

– Я готова, готова на все твои условия, – сказала Конни с надеждой в глазах.

– Я тоже, – сказал Алексей. – Даже если нам нельзя будет оставаться наедине, все равно. – Он выглядел таким взволнованным.

– Но ты будешь наказан, – неуверенно произнес Томаш.

Джонатан похлопал его по спине.

– Эй, как насчет того, чтобы оставить все это в прошлом? Это было глупо, но я думаю, они усвоили урок, и вообще-то сейчас уже Рождество. – Я подошел и потерся о ногу Джонатана. Он прав. – Завтра мы заставим его мыть посуду или еще что-нибудь придумаем, – рассмеялся он.

– И я уверена, Фрэнки вздохнет с облегчением, когда ее сын вернется домой, – добавила Клэр.

– Ладно. Может, и обойдемся без наказания. Я просто не знаю, что делать в этой ситуации… Наверное, нам лучше поехать домой и позволить Клэр и Джонатану выспаться.

– Да, дети рано встанут, и нам еще готовить праздничный обед. Сильвия, Конни, пожалуйста, присоединяйтесь к нам.

– О нет, мы не можем! Извини, но мы просто не можем. – Сильвия чуть ли не выталкивала Конни за дверь.

– Пожалуйста! – попросил Алексей.

– Нет, извините, у нас другие планы, – добавила она, и они ушли.

– Странно. Мне показалось, что она одумалась… – удивился Джонатан.

– Думаю, она слишком смущена, чтобы встретиться со всеми сразу за одним столом, – сказала Клэр. Я согласился с ней. – Знаешь, она вроде как поссорилась с нами и, наверное, думает, что нужно как-то наводить мосты, ну а тут Рождество, и мы все в сборе. Для нее это, наверное, чересчур.

Я думал, что Клэр попала в точку. Дело в том, что разбитое сердце – ужасная болезнь, и Сильвия определенно ею страдала. Как и я. Но мне казалось, что я лучше справляюсь, более рационально, чем она, и в этом смысле моей семье очень повезло со мной.

– Я не силен в таких вещах, никогда даже не думал об этом. – Бедный Томаш выглядел озадаченным. – Ладно, юноша, собирайся, отвезем тебя домой.

Алексей улыбался. Еще бы – ведь ему разрешили встречаться с Конни. Томаш, Клэр и Джонатан, казалось, были довольны результатом. Как и я, разумеется. Рождественское чудо все-таки произошло, и, как ни крути, я спас наше Рождество.

Радостное возбуждение в Рождество – то, от чего я никогда не устану, даже несмотря на упадок сил. Мы вскочили ни свет ни заря, разбуженные детьми в «самый глупый час», по меткому выражению Джонатана. Джордж с волнением ждал встречи с оберточной бумагой и заставлял детей быстрее раскрывать подарки, прыгая возле них, пока они разрывали подарочную упаковку. Я с нежностью наблюдал за ним, когда он сдувал с головы клочок шуршащей бумаги. Счастливого Рождества!

Все вокруг суетились и шипели, как напиток, который смаковали Клэр и Джонатан. Это было шампанское, но в него добавили апельсиновый сок – так оно больше подходило для завтрака, хотя, конечно, не для детей или кошек.

Вскоре все подарки были открыты. Тоби был вне себя от счастья, а Джонатан, которому пришлось помогать сыну со сборкой какого-то сверхсложного конструктора «Лего», тоже был вне себя, но не от счастья, а потому что дело не клеилось и он умоляюще поглядывал на Клэр. Саммер пополнила свою коллекцию кукол, и, очевидно, Санта оказался самым умным на свете, потому что все сделал правильно. Джордж кайфовал в раю оберточной бумаги, хотя в какой-то момент нам пришлось его спасать, потому что он застрял в паутине из клейкой ленты, но всем было весело. Включая меня. Нет ничего приятнее, чем видеть, как счастливы все, кто мне дорог. Нам несказанно повезло: мы жили в тепле, были сыты и любимы, и я лишь печалился о тех, кому повезло меньше. Но я не мог долго размышлять об этом в такой день: пора было освобождать моего котенка из плена мишуры, которую он содрал с подоконника.

Я надеялся, что Тигрица видит нас и любуется этой картиной. Хоть я и тосковал по ней каждой своей клеточкой, я не мог не улыбнуться, когда услышал ее голос: «Счастливого Рождества!» Да, это Рождество выдалось счастливым, но с оттенком грусти. Что ж, в конце концов, вся жизнь состоит из противоречий и стремления к равновесию.