— Жалуйся!

В другой раз он сказал бы «слушаю», но пессимизм мичмана видимо оставил борозду в тщательно сохраняемой невозмутимости.

На том конце хмыкнуло, но, в общем-то, без особого энтузиазма:

— Не знаю, чем там они долбанули….

— «Стингером», — тут же вставил Терентьев.

… - но легло удачно — били снизу, удар приняла на себя площадка «Подката». Видимо брызнуло шрапнелью — посекло защитные колпаки АП РЭБ, где помяло, где пробило. Надо будет протестировать. Я, конечно, залепил отверстия от влаги….

— Чем?

— Скотчем. А с рассветом, когда там покомфортней будет, уже основательно подлатаем.

— Вот, чёрт! — Хотел было возмутиться этой кустарщиной, но вспомнил, что у эрээсников был какой-то навороченный скотч, который лепился и на мокрую поверхность. Не стал он и настаивать на непременном и капитальном ремонте, понимая, что тут иное дело — на ветру, при обледенении, в контрасте ночи и фонарей, ребята могут накосячить или свалиться сдуру вниз.

— Погоди, а «Подкат»?

— Дыре́нь в решётке. Но в целом на вид ремонтопригодна. На вскидку: замена фидера, разъёмов, самая задница — привод, вся подвижная часть однозначно накрылась. Если ЗИПов не комплект — в этом секторе у нас будет брешь.

— Надо, Вовчик!

— Да я понимаю…. Давай так, мы сейчас прозвоним систему здесь на периферии. Если всё нормально сбросим на «информационный». А с железяками всё таки придётся с утра — там демонтаж однозначно. Следом то же самое и с эмпэшками.

— Добро!

Положив трубку, Терентьев устало потёр виски́, в который раз подходя к карте. Что-то ему всё же не нравилось в предложенном штурманом восточном направлении. Пока и сам не понимал — что.

«С одной стороны — всё логично. Но́сятся они там со своим «Таравой» и наверняка субмариной, мы и отвернули. Но с таким же успехом и в Атлантике и в Индийском океане могут шнырять американские целые АУГи. И подлодки. И англы вкупе. Вот именно — англы. Абордаж был под маской САС. Решатся ли штатовцы в открытую переть на советский корабль? Ведь СССР — это не эрэфия. Зассат. И что? А выставят ПЛ-завесу, закидают торпедами, а бриты заявят, что, дескать, это они.

Нет! Всё-таки надо прорываться домой Тихим океаном. А то, что там, на «перекрёстке» американе, так мы ни чё, мы мирный советский трактор, без «габаритов» с второстепепенки — здравствуй ДТП. Если сунутся, конечно.

Всё — решено!

Согласовать генеральный курс с штурманом, разворот и выпускать вертолёты — подлодку кровь с носу, но обнаружить».

Штурман вышел. Сказали на пять минут. Не стал дожидаться, коротко раздал приказы.

Поймал себя на том, что выискивает взглядом экран, который показывал картинку с видеокамеры, направленной на корму. Хотя прекрасно понимал, что вряд ли что-то разглядит в темноте. Однако боцман периодически втыкал прожектора, прорезая ночь сквозь срывающиеся капли дождя снопом света. И на экране появлялось какое-то смешение белого, косо мелькающих метеоров капель и контрастных вытянутых теней.

«Это ж камера, которую завалило набок»! — Вспомнил, ни черта не разобрав, Терентьев.

Однако луч продолжал медленно ползти и автофокус видеокамеры выдавал более корректное изображение.

«Да нет! Её видимо уже поправили — изображение правильное! Ох, далеко не правильное»!

Привычный и знаковый вид на корму портили непонятные пятна и обломки на палубе, матросы боцкоманды перемещали какие-то ящики, листы настила, катили бухты пожарных шлангов.

«Ну, да! Боцман говорил, что собирается смыть все фрагменты тел и кровь брандспойтами!

Камера хоть и была широкоугольная, но не захватывала всю палубу до противоположного борта, где полегли морпехи и их командир.

«Мичман заверил, что всех кого могли — нашли».

Мысли о людских потерях отозвались какой-то звенящей пустой в голове.

Захотелось кофе, крепкого. Нет, крепче! Чего такого бы покрепче! И не томного коньку, а дурной и пьяной водки!

Снова потёр виски́.

«Сколько прошло времени? Час, полтора?

Устал? С чего бы вроде? Мешки не ворочал! Ну, да! Другое!

Какими критериями сравнивать физическую и моральную усталости? И сопоставить степень деградации состояния организма в том или ином случае?

Разгрузил ли ты вагон или не один час бухгалтером корпел над бумажками сводя дебет-кредет. Или, например, как за рулём вполне комфортного универсала, но на трассе километров в 500–600. И все кто в пассажирах с удивлением: «а ты чё такой вымотанный?». Для них ты так — сидишь и сидишь, руками слегка сучишь по баранке и «ручке». А не понимают, сколько тебя во внимании за дорогой, знаками, полосами движения, идиотами на встречке и прочим. Не понимают всей твоей ответственности и то, что жизни по сути свои доверили тебе.

И пусть сейчас моя большая ответственность дробится на меньшие ответственности: штурмано́в или радиомеристов, вплоть до каждого матроса в отдельности, всё одно остаётся при мне главной — личной и за всех».

Нос (точней обоняние) жил своей жизнью — учуял запах кофе. И как в рекламе какой-то — нос повёлся, увлекая все мысли на аромат.

«Надо ж! Неужели пока думал, что-то ляпнул вслух, про кофе»?

— На, командир!

Дождавшись когда Терентьев осторожно отхлебнёт обжигающего и отставит чашку, штурман спросил про смену курса. Получив объяснения, в целом согласился:

— У нас «язык» есть, ценный. Может, удастся вытянуть из него чего, что прояснит намеренья противника, — и пояснил, — взяли одного цээрушника!

— Особист доложил?

— Не. Прапор. Особист возмущался, что всё смыли со шлангов на корме. Не досмотрели, дескать, не обыскали….

— Умный, да? Где он был, когда Скопин «Конкерор» топил? — Терентьев чуть ли не залпом допил кофе, наверняка ещё горячий, но, даже не поморщившись.

— Зря ты так, командир. Он сам попросил Пономарёва таблетками напичкать, что б в строю быть. Парень вроде правильный.

— У меня нет на корабле такой должности — «правильный парень», — отрезал Терентьев и передразнил, — «досмотреть, обыскать». Вот он сам бы, беленькие пречаточки натянул и пошёл фарш воро́чать. Мичман говорил, что у него половина боцкоманды чуть не облевалась, пока палубу чистили. А нам сейчас «камовых» в работу. Так что боцман всё верно сделал.

* * *

Всё было готово: створки ангара, вертолётную площадку расчистили (в том числе и от вновь наросшей наледи), опустили «ловить рыбу» антенны УКВ, обеспечили подсветку.

После бойни наверху и беготни-пальбы в коридорах крейсера, выбравшиеся из ангара технари наглядно увидели последствия этого всего, включая и потери среди своих. Поэтому «запрягали» сосредоточено и молча, когда бы в другой ситуации при сходной погодной обстановке кто-нибудь обязательно ляпнул про «доброго хозяина» и «собаку со двора». Тем более понимали — им-то что, а вот летунам в эту муть лететь.