– Где они? – надрывно прошептал Ткач, сжав автомат так, что полиамидное цевьё заскрипело.

– Везде.

Сквозь клубящуюся белую мглу то тут, то там проступали высоченные силуэты, медленно и неотвратимо сжимая кольцо вокруг нас.

– Не стреляй, – схватил я ствол ткачёвского «АК», устремившегося вверх. – Не сейчас.

Дьявол. Да их десятки. Целая толпа. Ни одного просвета вокруг. Если начнём палить во все стороны, сдохнем мигом. И что же? Совсем без шансов? Нет, не бывает так. Шанс всегда есть. Прорубить коридор впереди, кинуть барахло, и тогда можно… нужно. Нужно попытаться.

– Ткач, – позвал я, продолжая следить за медленно наступающими из молочной белизны менквами.

– Да, – отозвался он чуть слышно.

– По команде «Огонь!» разряжаешь магазин в сторону, куда мой ствол глядит.

– Понял.

– И сразу рвём туда.

– Понял.

– Урнэ, берите по куску мяса. Слышишь? – Я на секунду обернулся.

Наши северные красавицы сидели возле волокуш, обнявшись, и тряслись.

Страдая от недостатка внимания, я отвесил пинка ближайшей. Но, вместо того чтобы возблагодарить хозяина за мягкость и приступить к реализации моего гениального плана, неблагодарная сука вцепилась зубами мне в правую ногу чуть выше колена. Прокусить, конечно, не смогла, но я упал и, заорав от неожиданности, выписал заразе каблуком в лоб.

Не знаю, как можно спутать «Бля!» с командой «Огонь», однако Ткачу это удалось. Длинная автоматная очередь – сигнал к прорыву – застала меня лежащим возле неразгруженных волокуш в компании двух оцепеневших от ужаса идиоток.

Вот и всё. У нас был шанс, но мы его просрали. Теперь конец.

Мне часто доводилось встречаться со всякими полоумными, сующими в лицо засаленные, скверно намалёванные иконки или бродящими по улицам в облаке дыма и с побрякивающими на темени колокольчиками. Больше всего их ошивается либо возле кабаков, либо на базаре, что само за себя говорит о намерении облегчить твой кошелёк и при этом ещё сделать так, что ты будешь благодарен им за это, а то и вовсе умрёшь от счастья. Все эти деятели, будто скальпелем, вскрывают грудную клетку обывателя в поисках некой души, которую потом якобы и лечат. Ещё они любят говорить о вечной жизни этой субстанции, о её переселении в животных и только что народившихся младенцев. Я лишь посмеивался и обходил этих засранцев дальней стороной, чтобы карманы уберечь и заразы какой не подхватить. А вот теперь нечто реально пытается вытрясти из меня эту самую душу.

Началось всё с того, что менквы вдруг и сразу будто растворились в клубящейся снежной взвеси. Вот только что были, и нет их. Однако ни радости, ни успокоения это не принесло. Наоборот, как было и в том недавнем сне, меня охватил лёгкий мандраж, постепенно переходящий в панику. Поджилки затряслись и вошли в резонанс с вибрирующим от знакомого звука воздухом. Ткач вцепился зубами в воротник своей кацавейки, а барышни захрипели и попытались зарыться в сугроб под волокуши. Урнэ это худо-бедно удалось, а её товарка вдруг отскочила в сторону и на четвереньках быстро-быстро почесала как раз туда, откуда нарастал рокот. А там, над качающимися верхушками елей-великанов восходило Оно, словно чёрное глянцевое солнце, поглощающее белизну тайги.

Никогда бы не подумал, что тьма может слепить глаза. Сквозь прищур грозившее вот-вот взорваться глазное яблоко всё-таки зафиксировало нечто огромное, с треугольной головой-наростом, плавно переходящей в плечи. Иссиня-чёрная кожа, казалось, сейчас лопнет от мощи, распирающей эту тварь изнутри. Циклопические размеры завораживали даже на таком большом расстоянии, а пронзительные жёлтые глаза стремительно сокращали его, давая почувствовать себя той самой трепыхающейся в паутине мухой из давешнего сна.

Ездовая уже почти скрылась в белом мареве, когда я опомнился и, ткнув своего напарника стволом дробовика в рёбра, рванул в глубь леса. Ткач не заставил себя упрашивать и зашуршал лыжами вслед за мной. Урнэ заметно отстала. Оглянувшись в очередной раз, я едва не упал, увидев, как сноп алых брызг из разорванной на куски безымянной ездовой окропил заснеженные еловые лапы. Рокот между тем постепенно ослабевал, тогда как страх, наоборот, всё больше сковывал движения.

Больше не оборачиваться! Чёрт с ней, с Урнэ, чёрт с этим Ткачом! Тем более со шмотом, оставшимся на волокушах. Сейчас главное – оторваться от этого непонятного и смертоносного.

Поднявшийся буран подталкивал в спину, словно живой, и, как всё живое, стремящийся быстрее убраться вон из этих мест. Белая пелена создавала иллюзию защищённости, завывания ветра поглощали непонятные звуки, монотонный ритм лыжного хода успокаивал. Страх отпустил. Отпустила нас, похоже, и тварь. Ткач бежал за мной, не отставая, хорошо держа темп, а вот Урнэ нигде не было видно. Эта ездовая, хоть и была самой выносливой, и двигалась быстрее остальных, пешком угнаться за лыжниками всё равно не смогла.

Да и мои силы подходили к концу. Укрывшись от ветра на дне балки в небольшой пихтовой роще, мы с Ткачом расположились так, чтобы видеть друг друга и одновременно держать каждый свой сектор. Жизнь научила, что следующая порция неприятностей прилетает как раз тогда, когда расслабляешься, посчитав, что всё хреновое уже позади и на сегодня ничего подобного произойти с тобой больше не может.

Привалившись спиной к стволу и отдышавшись, я сорвал варежки и принялся растирать коченеющие пальцы. Вместе с вечером на эту неприветливую к таким, как мы, бродягам землю наступает не только темнота, но и лютый мороз. Пора уже было подумать о ночлеге, пусть он и имел неплохие шансы стать последним. Перспектива околеть в сугробе меня никогда не прельщала, а значит, нужно идти. Тем более что вон на пригорке маячит башка Урнэ, и эта зараза идёт себе вразвалочку, будто её только что выгнали пинками из палатки после долгого сна. Двужильные они, эти манси, что ли?

– Ты видел? Я ему в лоб целый рожок засадил, и хоть бы хны! – вывел меня из состояния задумчивости голос Ткача.

– О чём ты, Алексей?

– Как так «о чём»?

– Не могу припомнить ни одного выстрела в сторону этого громилы.

– Какого нахер громилы? Бредишь? Он же ростом чуть выше тебя.

– Постой, постой. Эта тварь… её треугольная башка была выше самой высокой ёлки. Чёрная такая с жёлтыми глазами…

– Глаза да. И пасть с тремя рядами зубов. Но только невысокий он и прозрачный весь такой, и… склизкий, что ли. Очередь сквозь него прошла. Как в желатин. Я видел.

– Хорош пиздеть. Не стрелял ты. – Я начал уже по-настоящему злиться. Вместо ответа Ткач отсоединил рожок и кинул его мне.

– Хм… – потряс я пустым магазином от его «калаша» и швырнул обратно. – Чудно. Похоже, эта тварь являлась нам в разных обличьях. Но эту проблему мы с тобой решим сразу после того, как найдем, куда кинуть свои кости на ночь. Вставай, простатит заработаешь.