Я выпростала руки из рукавов. Такая смелая и абсолютно бесстыдная.

Сорочка болталась уже где-то на талии. А мне вдруг захотелось поиграть с ним, проверить границы и свою власть над ним, почувствовать его желание и нетерпение.

Мир еще не видел таких неправильных жриц.

Толком не осознавая, что делаю, я провела кончиками пальцев по своей щеке, по губам и подбородку. Скользнула вниз – по ключице на грудь. Широкая ладонь накрыла мою руку, оттесняя в сторону.

Ренн уже ласкал меня так. В ту ночь, которую я боялась вспоминать. Но сейчас мы одни, и никто не помешает.

Удивительное дело, но я чувствовала, как внутри что-то тает. Или открывается замок, под которым я, сама того не сознавая, спрятала Дар. Я снова чувствовала себя сильной, смелой, полной жизни и огня. Он тек по венам, собираясь в груди.

– Идем, – велел Ренн, поднимая меня и прижимая к себе.

Торопливо обтеревшись и собрав всю одежду, мы чудом добрались до домика. Ренн нес меня на руках, просто перескакивая через ямы, которые я до этого внимательно обходила.

Кровать была узка для нас двоих, но много места не требовалось. Он опустил меня, дрожащую от волнения, накрыл и окутал собой. Наши тела были прохладными и влажными, покрытыми мурашками и мелкими каплями воды. Наклонившись надо мной, он собирал их губами с груди и живота.

И каждый поцелуй как печать, как клеймо, которое привязывало меня к нему, а его – ко мне.

Он был тяжелым, но мне это нравилось. Я тянула его на себя, подставляясь под требовательные губы, забирая ласку и отдавая в ответ. Извиваясь на сбитой постели, не в силах найти себе место.

– Ренн…

– Просто доверься мне.

И я доверилась. Давно доверилась. Всецело отдала себя в его руки, потому что знала – он подхватит, если буду падать.

– Люблю тебя… Рамона…

Я не сразу поняла, что он сказал. Потерялась в вихре новых ощущений. А потом уже ничего не слышала и связного ничего не говорила. Просто горела и плавилась, как серебро – для него.

Только для него. И с ним.

Потом мы провалились в сладкую дрему, а, пробудившись, некоторое время лежали в обнимку. Ренн горячо дышал мне в шею, задумчиво поглаживая пальцами поясницу. И так радостно было ласкать и целовать без опаски, что горы захотят выпить до дна! Очелье с кровавым камнем осталось в Антриме вместе с остальными амулетами, но сейчас меня это совершенно не волновало, я и так чувствовала себя способной преодолеть все. Дар, колеблясь внутри хитрым огоньком, только и ждал момента.

Я снова стала целой.

– Знаешь, я сейчас ни о чем не желаю думать. В голове так пусто.

– Как и в желудке, – Ренн усмехнулся. – Проклятье, кажется, я забыл того кролика на берегу.

– Вряд ли бедняга убежит.

Он приподнялся на локте и отвел с моего лба спутанную прядь.

– Я должен накормить свою женщину. Не хочу, чтобы ты лишилась этого… – ладонь съехала вниз и нагло улеглась на ягодицу. – И этого, – взгляд красноречиво скользнул к груди.

Чувствуя, как запылали щеки, я несильно толкнула его в плечо и села.

– Я не обжора! И вообще, это Дар на тебя так влияет. Я имею в виды все виды… голода.

– Сдается мне, дело тут не только в Даре, – ответил и хитро усмехнулся.

Сегодня я впервые видела своего Зверя таким расслабленным, уютным и теплым. Немного растрепанным, но все равно милым. Главное, ему об этом не говорить. А то мало ли, вдруг мужчинам не нравятся сравнения с домашними котятами.

Опустив веки, Ренн потерся носом о мой висок, влажный то ли от пота, то ли от озерной воды:

– Сумасшедшие. Мы оба.

– А еще у нас обоих грязная кровь, – добавила я шепотом.

Глава 30. Безрассудное счастье

Рамона

Зайчатина с грибами, протомленная в чугунном котелке в печи, оказалась невероятно вкусной. Ренн отыскал какие-то съедобные корешки и травы для остроты и аромата, да и вообще чувствовал себя гораздо уверенней меня в том, что касалось добычи съестного. Сказывался опыт походной жизни.

Сначала он точил ножи, найденные на полке над печкой, а я отскребала посуду, потом лезла с непрошеными советами, пока Ренн не прогнал меня собирать за срубом грибы и ягоды.

Это был длинный-предлинный и самый удивительный день в моей жизни. Рассвет начался с кошмара, утро – с чудесного избавления, день продолжился вихрем огненных искр, а вечер окутал теплом и покоем.

На зачарованном лесном островке, спрятанном от посторонних глаз и ушей, можно было обмануться и поверить, что теперь все будет хорошо, и мы нашли свою тихую гавань. Но правда в том, что буря все равно рано или поздно разразится, и Ренн не станет бежать. Как и я. А пока постараемся урвать хотя бы кусочек безрассудного счастья.

– Ты знаешь, сегодня мой день рождения, – сказала я, опустив глаза и вцепившись в деревянную ложку. Надо же, среди всей этой суеты совсем забыла о нем.

Мы сидели за простым и грубо сколоченным столиком. В печи догорали дрова, посылая волны приятного тепла, а в приоткрытую дверь заглядывала осенняя ночь.

– Правда? – Ренн слегка приподнял бровь. – Как вовремя я успел. Жаль только, подарок не приготовил.

– Жрицы проходят посвящение в день своего двадцатилетия, – начала я осторожно, а потом, собравшись с духом, выложила всю правду про обряд.

С каждым словом лицо Реннейра мрачнело все больше.

– Спасение стало лучшим подарком, – подытожила я. – Тебя привела сама Матерь Гор, не иначе.

– Даже подумать не мог, какие страшные тайны хранит Антрим. И я рад, что избавил тебя от этой участи. А Матерь или Отец – не имеет значения.

Он пытался говорить спокойно, но пальцы стиснули ложку так, что та едва не переломилась пополам. Боюсь, этой ложкой он мог бы и убить, предстань перед нами сейчас Верховная.

– Даже я не знаю всех его загадок. Одна страшнее другой! – я поежилась. – Кажется, я была права насчет матушки Этеры. Она придумала этот ритуал для того, чтобы было проще контролировать жриц и не допустить, чтобы с ними случилось то же, что и со мной. Но разве это во благо? Нет, не верю.

– Власть слишком сладка, чтобы от нее отказаться, – задумчиво произнес Ренн.

Мы уже успели кое-что обсудить. Как я и думала, когда-то здесь жила его мама, та самая Ледара из Синего камня, о которой было известно до безобразия мало. Он и сам знал едва ли больше, кровавый камень успел показать