Господин Чон Хон Ги кивнул. Будто услышал не только его слова, но и его мысли.

— Понимая, что привычными методами успехов в этом деле не достичь, я решил прибегнуть к непривычным. Пусть Небеса рассудят и подскажут нам. Шаманка, подойди сюда!

Это еще что такое?! Чиновник Ли вытаращил глаза на старуху, вставшую рядом с министерским сынком. Она что же, сейчас будет призывать духов покойных? Оказывается, он задал этот вопрос вслух, потому что мудан ответила буднично:

— Ни к чему их вызывать: они даже не уходили из своего дома. И не уйдут, пока убийцы не будут наказаны.

И вдруг отвесила низкий поклон. Пустоте. Почувствовав, как весь покрылся мурашками (от испуга? от внезапного порыва холодного ветра?), чиновник Ли шарахнулся в сторону и затравленно осмотрелся. Рядом никого не было. Ни духов, ни живых — сопровождающие тоже попятились. На всякий случай.

— Г-господин г-губернатор! Не моим жалким умом постигнуть все величие вашего замысла… и ничтожный червь в восторге от вашего великодушного желания помочь ему в расследовании… но неужели вы поверите этой старухе? Кто докажет, что духи действительно здесь, что они говорят ее устами? Они же невидимы!

— Ну-ну, — по-прежнему благодушно произнес губернатор. — Разве вы видите квисинов? Разве встречались с Нефритовым императором? Разве Небеса говорят с вами напрямую? Тем не менее мы с вами знаем, что они всегда рядом, они существуют. Приступай, женщина!

Мом-кут, обряд вызывания, сегодня не был нужен, да и на особый язык общения с духами шаманка не перешла. Спросила по-простецки:

— Ответьте нам, как вы умерли?

Посидела, сосредоточенно прислушиваясь, кивнула и повела неторопливый рассказ, слово в слово совпадающий с тогдашней историей юного Кима. Сговорились, как есть сговорились! Но как же пакостник все-таки нашел тела? И откуда знает все мельчайшие подробности? Чиновник закрутил головой в поисках поддержки. Народ или с открытым ртом внимал мудан, или переминался на месте с тоскливой мечтой поскорее убраться отсюда. Последних глава уезда понимал особенно хорошо: он и сам боролся со страстным желанием подобрать полы одежд и припустить прочь от дома семьи Ко — да так далеко, чтобы никогда уже не видеть ни этот призрачный дом, ни губернатора, внезапно заинтересовавшегося забытыми делами давно минувших лет… и уж тем более этого треклятого министерского сына, не сводящего с него пронзительного взгляда!

Уперев кулак в бедро, губернатор хмурил суровую седую бровь. Когда шаманка закончила рассказ — вернее, пересказ — видимых и слышимых только ей духов, вопросил:

— Они в состоянии указать на своих убийц?

Старуха опять посидела, опустив веки. Рука ее в длинном, обшитом чем ни попадя шаманском одеянии приподнялась, качнулась, двинулась неуверенно, словно ощупывая воздух перед собой. Глаз она так и не открывала, но рука ее внезапно выпрямилась, как нацеленное копье.

— Этот!

Возмущенный возглас начальника стражи: «Господин чиновник!»

— Этот! Этот!

«Это не мы!»

«Остановите кто-нибудь эту полоумную!»

— И… — крючковатый палец-копье покачался, выбирая новую мишень — уездный начальник глядел на него, как мышь на змею, — и вздрогнул, будто сделавший последний победный выпад палец вонзился прямиком в его плоть. — Этот!

Точно проснувшись, шаманка распахнула глаза.

Чиновник Ли медленно огляделся. Совсем рядом — бледное лицо сына, беззвучный шепот-вопрос: «Отец?!» Обвиненные солдаты, озиравшиеся и жавшиеся друг к другу. Задумчиво подперший бока начальник стражи. Встретились глазами: старый подельник и подчиненный привычно ждал распоряжений начальства. Глава уезда только сейчас заметил, что его люди ненавязчиво разделены и окружены солдатами из губернаторской свиты. Он не знал еще, что в это самое время прибывшие с главой провинции ревизоры и казначеи открывают склады — королевские и его личные — и потрошат расчетные и приходные книги.

Он выкрутится, обязательно выкрутится, как уже не раз бывало! Да и родня всегда поможет! С этой утешительной мыслью чиновник Ли Мэн Сок кинулся в последний бой.

То есть повалился на колени, воздевая в отчаянии руки:

— Пусть господин губернатор накажет, казнит ничтожного, если я виновен и достоин смерти! Но можно ли обвинять давнего, верного и покорного слугу лишь по чьему-то злому оговору? Или коварные враги приплатили мудан за клевету (возмущенный оклик шаманки: «Эй!»), или она просто-напросто безумна! Разве есть здесь кто-то еще, кто, как и эта… женщина видит и слышит квисинов? Нет ведь? К всемогущим Небесам взываю, к миру духов — дайте же доказательство моей вины! Дайте нам знак!

Голос его звучал так пронзительно, слезно и проникновенно, что окружающие головами завертели, ожидая требуемого знака, проявления квисинов или посланца с Небес. Лишь министр Ким, ни на что не отвлекаясь, сосредоточенно разглядывал на свет прозрачную фарфоровую чашечку. Любовался.

Не вставая с колен, глава уезда скосился на губернатора: впечатлен ли, прочувствовал ли искренность верного и безгрешного Ли Мэн Сока? Тот откашлялся, задумчиво повторил:

— Доказательства, значит? Знак? Посланец Небес?

Зоркий чиновник уловил выразительный взгляд, адресованный младшему Киму Парень и без того пристально наблюдал за происходящим. Медленно выпрямился во весь свой долгий рост.

— Я тоже вижу духов семьи Ко и слышу их рассказ. Так что советую… — выразительная заминка перед тем, как назвать его должность, — господину уездному начальнику признаться в содеянном по собственной воле.

— Ты?! — запальчиво вскричал чиновник Ли и прытко вскочил с колен: негоже показывать свою слабость перед сопливым юнцом! Ни подчиненные, ни губернатор потом уважать не будут. — Ты что, пансу? Так зажмурь хотя б один глаз, чтобы поверили, что ты с рождения незряч и потому видишь незримое! Господин губернатор! Как ни прискорбно говорить, но сын вашего высокопоставленного друга просто-напросто обижен на меня за то, что я честно и усердно выполнял свой долг по надзору за ссыльными… Нет-нет, не будем его в том винить! Всем известно, как горячи и порывисты дети в этом возрасте и…

И глава уезда чуть не проглотил язык, когда увидел сунувшегося к самому его лицу младшего Кима. Глаза — в глаза. А глаза-то… не карие вдруг и даже не человеческие вовсе: страшные, нездешние, зеленые, как чистейший селадон. Змеиное шипение, сорвавшееся с губ парня, обдало холодом — и в фигуральном, и в натуральном смысле — как будто холодный мокрый ветер хлестнул.

— Приз-з-знаёш-ш-шьс-с-ся?

Чиновник моргнул и окончательно обмер, когда парень стремительно повернулся и… обернулся. Свирепая морда с оскаленными тигриными зубами, насупленные мохнатые брови, рога; занесенная когтистая лапа; чешуйчатое тело, мгновенно стянувшее окаменевшего чиновника змеиными кольцами; хвост, раздраженно разносящий деревянную террасу в щепки… И глаза-глаза, сияющие ледяным изумрудным огнем!