Пламя в сердце Земли полыхало мириадами цветов, более темных, чем у огня, горящего на открытом воздухе. Его языки извивались, исполняя дикую пляску внутри светящихся стен, — синие, пурпурные и белые.

Огненная преисподняя заполняла весь тоннель. Пламя лизало стены, освещая все вокруг ослепительным сиянием. Рапсодия стояла, завороженная поразительным зрелищем. От невыносимого жара у нее заболели глаза. В конце концов ей все-таки пришлось опустить веки.

— Проклятье! — выругался Грунтор у нее за спиной. — Ловушка. С таким же успехом мы могли и в Истоне остаться.

Не открывая глаз и не обращая внимания на своих спутников, Рапсодия настроилась на песнь пламени. В отличие от тихого, чуть замедленного тона Земли, голос огня звучал громко, уверенно. Он был наполнен яростной полнокровной жизнью и выводил мелодию такую изысканную и изумительную по красоте, какой Рапсодии до сих пор слышать не приходилось.

Его песня вызвала в душе сладостные воспоминания, причинявшие сладостную и острую боль. Вечера, когда мать расчесывала ей волосы у очага, осенние костры, танцы и праздники урожая, первый поцелуй… Огненные сполохи освещали ее лицо и спутанные волосы, окружали их призрачным сиянием. В пении пламени звучал зов, приглашение на танец, которое она не могла не принять. Она невольно сделала шаг вперед.

Сильные мускулистые руки схватили ее за плечи и резко развернули так, что она оказалась спиной к огненной стене. Рапсодия удивленно раскрыла глаза, услышав возмущенный голос Грунтора:

— Ты что это вытворяешь, киска?

Акмед, продолжая крепко держать ее за плечи, внимательно вглядывался в лицо:

— Ты куда собралась, Рапсодия?

— Туда, — слово сорвалось с ее губ прежде, чем она успела сообразить, что говорит.

— Я ПРОЙДУ сквозь огонь, — просто сказала она, и Грунтор громко расхохотался.

— Если решила помереть, Ой придумает способ, который не испортит мясо, — предложил он.

— Поймите, — сказала Рапсодия, теряя терпение. — Я не собираюсь возвращаться назад. Я не могу. Никто из нас не может. Вы помните обвалы? Дорога закрыта. Единственная возможность выбраться отсюда — идти вперед.

— Ну и как ты предлагаешь это совершить? — поинтересовался Акмед; его вопрос прозвучал искренне — насколько он был способен на искренность.

Рапсодия сделала глубокий вдох, прекрасно понимая, что ее следующие слова прозвучат по меньшей мере странно.

— Вы помните, что я вам говорила про имена и про то, как они могут сделать нас такими, какими мы были раньше?

— Смутно.

— Так вот, я думаю об этом с тех самых пор, как мы узнали про огонь. Мне кажется, что пройти сквозь него можно, завернувшись в песнь наших имен — как в плащ. Будем надеяться, что по другую его сторону мы снова станем самими собой.

— Ты первая, дорогуша, — проворчал Грунтор.

— Разумеется, — быстро ответила Рапсодия. — Я и не представляла себе, что будет иначе.

— А ты и вправду очень хочешь отсюда выбраться, — проговорил Акмед.

Что прозвучало сейчас в его скрипучем голосе — насмешка или сочувствие?

Рапсодия уселась на корень, сняла свой потрепанный заплечный мешок и вытащила из него хиген — струнный инструмент размером с ладонь, напоминающий крошечную арфу.

— Если мне удастся перебраться на другую сторону, я за вами вернусь. — Она отряхнула свои лохмотья и поднялась на ноги. — Если я не приду, придумаете что-нибудь другое.

Грунтор покачал головой. Впереди пылал адский огонь.

— Ой и так знает, что будет. Тебе совсем ни к чему швыряться своей жизнью.

— Пусть идет, — тихо сказал Акмед.

— Спасибо, — улыбнулась ему Рапсодия. — По крайней мере, если у меня ничего не получится, вы наконец избавитесь от меня.

Грунтору явно было не по себе.

— Если бы Ой хотел от тебя избавиться, Ой сделал бы это давным-давно. Свернул бы тебе шею одной рукой, и все тут.

Рапсодия обняла дрожащего великана:

— В самом начале, наверное, ты бы смог это сделать. Но с тех пор я получила несколько уроков владения мечом. — Она крепко прижала его к себе, и он наклонился, чтобы обнять ее. — До свидания, Грунтор. Я вернусь.

Он чуть отодвинулся от нее и вымученно улыбнулся:

— Ой-то думал, ты должна говорить правду. Рапсодия погладила его по щеке.

— Я и говорю правду, — прошептала она и повернулась к Акмеду. — До свидания, Акмед.

— Поспеши, — заявил он. — Мы не собираемся ждать тебя всю жизнь.

Рапсодия громко рассмеялась:

— Какой ты грубый!

Затем она снова надела заплечный мешок и направилась навстречу ревущему пламени. Болги наблюдали за тем, как ее крошечная тень все более вытягивается на фоне бушующего огня — и вот уже девушка исчезла за стеной невыносимого жара и света.

Приблизившись к огню, Рапсодия закрыла глаза и прижала хиген к груди. Тоненькие струны стали такими горячими, что обжигали пальцы, и девушка перебирала их осторожно.

Она знала только одну ноту, которая пела в ее душе. ЭЛА — шестая и последняя нота гаммы.

«Каждый человек настроен на определенную музыкальную ноту» — так говорил ее наставник.

В свое время Рапсодия испытала настоящее потрясение, обнаружив свою собственную. Она была шестым и последним ребенком в семье. Нота «эла» отлично ей подходила. Девушка пропела ее и тут же ощутила знакомый отклик. Подобрать мелодию, которая должна передать ее, Рапсодии, сущность, будет гораздо сложнее. А вот положить на музыку истинное имя совсем просто — и она решила начать именно с этого.

От незамысловатого напева Рапсодия перешла к более сложному, и его мелодия зазвучала у нее в душе так чисто и прозрачно, что девушка почувствовала легкое покалывание на коже. Нота за нотой она создавала песню — сперва наигрывая на хигене, а затем присоединив к звучащим струнам и голос. А после, собрав все свое мужество, шагнула прямо в огонь.

Когда она подошла к границе огненной стены, от ослепительного сияния снова заболели глаза, и их пришлось закрыть. Но Рапсодия упорно шла вперед, продолжая петь. Если ей суждено умереть, пусть смерть придет быстро и не причинит страданий, — вот и все, о чем она могла теперь умолять всех святых.

Среди языков пламени разгуливал ветер, который разметал золотистые волосы Рапсодии, превратившиеся в сияющий факел. Ей стало трудно дышать, и, открыв глаза, Рапсодия обнаружила, что находится внутри огненной стены.

Песнь пламени зазвучала громче, и девушка настроила на ее ритм свою собственную. Родилась поразительная по красоте гармоничная мелодия. Глаза тут же перестали болеть, и девушка вдруг обнаружила, что оказалась в прекрасном царстве сказочных цветов. Цветы окружали ее, они были повсюду, словно она лежала в мягкой траве на весеннем лугу. Рапсодию охватило чувство покоя и безопасности — огонь признал гостью и не собирался причинять ей вред.