Алисон, как назло, оказалась неподалеку, и мистер Дилан, ослепленный гневом, решил немедленно поговорить с ней со всей прямотой и откровенностью, оставив словесные фигуры для салонных бесед.

– Мадам, не окажете ли вы мне честь прогуляться вон к тому пруду? – Напряжение мужчины бросалось в глаза, и обеспокоенная миссис Браун только кивнула и проследовала за ним к любимой скамейке старой графини.

Миссис Бродвик удовлетворенно наблюдала за удаляющимся майором, в полной уверенности, что сейчас этой выскочке не поздоровится. Ее неприязнь к семейству Алисон перешла в ненависть со времени свадьбы Полли, когда эти Брауны осмелились пригласить на венчание заклятого врага ее мужа, преподобного Грантли! И ее супруг должен был уступить свою собственную церковь этому отщепенцу и вероотступнику на глазах у всех! Даже счастье сестры отошло для нее на второй план, уступив жажде мщения.

Алисон не сомневалась, что ничего хорошего ждать от майора не приходится, и была настроена дать решительный отпор возможной грубости, хотя и не видела особых причин для гнева этого господина. Тем не менее начало его речи не оставляло сомнений в том, что она сама либо ее близкие в чем-то серьезно провинились перед почтенным джентльменом:

– Миссис Браун, с самой первой нашей встречи я так или иначе давал вам понять, что для меня нежелателен контакт моего подопечного с некоторыми лицами. Вы проигнорировали мои намеки, и сегодня я намерен говорить откровенно и решительно, поступившись некоторыми правилами приличия.

– Правила приличия не позволяют только молодой девице первой откровенно признаваться кавалеру в своей любви к нему. Во всем остальном, насколько я знаю, искренность не является проступком. Поскольку вы не молодая девица, думаю, вы можете продолжать спокойно, не опасаясь преступить грани хорошего тона, если только к вашей откровенности не добавится что-то еще, граничащее с недостойным поведением, – отпарировала Алисон, едва майор сделал паузу, чтобы перевести дух.

«Похоже, эту женщину ничем не смутить. А значит, настало время ей услышать все, что я о ней думаю», – решил майор, не ожидавший, что с самого первого слова миссис Браун будет возражать ему.

– Что ж, будем считать, что я подготовил вас к той неприятной новости, которую я вынужден вам сообщить. – Опасаясь, что Алисон опять скажет что-нибудь, что собьет его с мысли, майор торопливо продолжил, с трудом, но сохраняя еще более или менее ровный тон: – Риверкрофт заполонили сплетни относительно вашей дочери и мистера Уайтинга!

Ни удивленного возгласа, ни возмущения не последовало, вместо этого Алисон спокойно произнесла:

– Которой моей дочери?

– Разумеется, о вашей старшей дочери, мисс Браун! – Дилан начал терять терпение, в то время как дама была невозмутима, и подобная смена ролей устраивала его тем меньше, чем больше он злился.

– Риверкрофт всегда жил сплетнями, и его более состоятельные соседи не гнушаются этим развлечением. – Миссис Браун, кажется, забавлял этот разговор. – Я спросила, о которой из моих дочерей идет речь, потому что, если бы речь шла о Полли, мне бы стоило забеспокоиться.

– Но ведь она замужем! – едва не возопил ошарашенный майор.

– Вот именно. Сплетни о замужней женщине разрушают ее репутацию. Что касается разговоров, которые старухи из попечительского совета ведут о молодежи, поочередно приписывая того или иного кавалера той или другой барышне, на них не стоит обращать внимания. Мистер Уайтинг здесь пока еще новый и очень интересный объект для наблюдений, со своей-то необычной историей. Не беспокойтесь, как только появится свежий предмет для пересудов, о нем забудут. Тем более что, как все теперь знают, он помолвлен.

Джентльмен чувствовал, что проигрывает в этом споре, но уже не мог вернуться к обычной холодной вежливости:

– Мадам, то, что он помолвлен, и делает слухи неприличными. Молодая леди не должна принимать ухаживания джентльмена, если знает, что он несвободен! В противном случае либо эта леди не дорожит своей репутацией, либо в своем корыстном воображении тешит себя мыслью, что сможет заставить юношу порвать со своей невестой! Если первое должно волновать исключительно леди и ее семью, то второе касается меня, и я намерен положить этому конец!

Терпение Алисон истощалось с каждым словом мистера Дилана:

– Прежде всего это касается джентльмена. Если он позволяет себе ухаживать за другой дамой, значит, его отношение к невесте изменилось. И я полагаю, ваше чрезмерное беспокойство это подтверждает. Что касается корыстолюбия – я осмелюсь предположить, что эта мисс является вашей родственницей и вы печетесь о том, чтобы состояние Дримстоунов не уплыло из ваших рук!

Это было невероятно! Майор даже представить себе не мог, до чего может дойти фантазия этой женщины. Из обвинителя он превратился в обвиняемого, и собственный замысел обратился против него. Ведь если миссис Браун так думает, вполне вероятно, что мысль о его заинтересованности в деньгах Джеймса уже поселилась в головах и других его знакомых.

– Вы ошибаетесь, мадам! Моя забота о Джеймсе вызвана исключительно чувством долга и справедливости, нежеланием допустить, чтобы им воспользовались в своих интригах недостойные люди! Даже родной отец не сделал бы для него столько, сколько стараюсь сделать я! – Майор все повышал голос, и Алисон беспокойно оглянулась, не желая превращать частную беседу в публичный скандал.

– Вот именно, родной отец скорее бы задумался о том, что нужно для счастья его сына, а вас заботит только проявление собственной воли! Вашему самолюбию претит, что юноша осмеливается иметь другое, отличное от вашего, мнение, и ваш гнев увеличивается одновременно с тем, как тает ваша власть над ним! А теперь прошу вас, прекратим этот оскорбительный для нас обоих разговор.

Не дав Дилану ответить, она резко развернулась и направилась по дорожке к беседке, откуда доносился молодой задорный смех.

Мужчина в бешенстве упал на скамью и некоторое время созерцал пруд, пытаясь прийти в себя. Никогда еще никто не был так силен, чтобы противостоять его воле, подкрепленной внутренней силой и логическими доводами. Эта женщина осмелилась прервать беседу, и майор так и не успел добиться от нее обещания запретить своей дочери общаться с мистером Уайтингом, к чему он и собирался подвести разговор. Вместо этого они обменялись злобными выпадами, и каждый остался при своем мнении. Это было если и не поражение в войне, то, по крайней мере, крупный проигрыш. Тем более что майор не сумел сохранить присущее ему хладнокровие. Теперь ему оставалось только успокоиться и подумать, как быть дальше. Мысль позволить Джеймсу делать то, к чему он стремится, к сожалению, не пришла в голову мистера Дилана.

После приятного дня явилась душная ночь, предвещающая грозу, какие часто бывают в августе, и Дженни не могла уснуть. Накинув шаль, она спустилась в свой маленький садик и присела на скамью, глядя, как луна то появляется из-за быстро несущихся облаков, то снова кутается в их растрепанную ткань.