самая Бирма и растут ли там вообще подобные деревья. Но сочетание «самшит из Бирмы», да еще и королевский, мне показалось оригинальным и загадочным.

«Ничего себе, – удивилась теща, – я и не знала, что такие бывают!»

«И я не знал, – ответил я, почувствовав себя воодушевленным и даже каким-то окрыленным. Словно я открыл кому-то глаза, словно привнес в этот мир что-то новое и удивительное. Так, наверное, чувствуют себя первооткрыватели земель или ученые, доказавшие непостижимую теорему. – А вот теперь знаю!» – Я специально поставил восклицательный знак, хотя он был там и неуместен. Тем самым я, видимо, хотел подчеркнуть важность своего утверждения. И главное – не для себя, а для других. Для родственников.

«Да уж, 150 тыщ – круто! Долго думал-то?» – написала мать, явно подмешав в нашу переписку нотки ехидства. Нет, пока она не возмущалась в открытую, но я понимал, что до этого рано или поздно дойдет. И даже – скорее рано, чем поздно. Но я решил не поддаваться на провокацию и… повысил градус.

«Да сразу взял! С такой-то скидкой! Повезло!»

Какое-то время все молчали. Я даже стал беспокоиться. Мне казалось, что за моей спиной обсуждается что-то нехорошее. Способное меня огорчить или даже обидеть. В итоге я не выдержал и написал первым.

«Стоило-то оно 520 тыщ! А я за 150 сторговался!»

Дальше – снова молчание. Видимо, женщины обдумывали свой следующий ход. А именно – как нанести мне очередной удар. И он не заставил себя долго ждать. Конечно, инициативу проявила теща.

«Да уж, повезло! Вот только кому?! Они и за сто-то продать его не мечтали».

И это слова людей, во‐первых, близких мне, во вторых, не видевших дерево вживую! Его внушительные размеры и мощь тянули тыщ на триста, ну или хотя бы на двести пятьдесят. Конечно, родственники были правы, что цену явно завысили и за пятьсот тыщ его не возьмет ни один дурак. Впрочем, дураков-то всяких хватает, и есть – с шальными деньгами. Понятно, что красная цена дереву – тыщ двести, но я-то взял за сто пятьдесят. Можно сказать, выиграл полтинник для семьи. Деньги немалые. Хотя стоп, я ничего еще не брал. Я соврал, что взял. Вернее, пошутил. Но какая теперь разница. В этот момент мне даже захотелось купить дерево по-настоящему. А ведь, когда я его увидел, не дал бы за него и десятки. Да что там десятки – я бы вообще ничего не дал. Мне такое и посадить-то негде. Да и в ворота оно вряд ли влезет – слишком ветвистое и крупное.

«Я посмотрела в Интернете. Такое за 200 тысяч взять можно. Без скидки!» – написала крестная.

И выслала фото моего дерева. Либо очень похожего.

«Да оно меньше моего! И за 200 тыщ. А я за 150 взял», – огрызнулся я. Хотя о размерах обоих деревьев по фотографии судить было сложно. Но раз тетки решили наступать, я приготовился дать отпор.

«И ствол у него весь рыхлый», – добавил я. Вместо слова «рыхлый» я сначала написал «покарябанный», но последнее утверждение легко опровергалось. Теткам ничего не стоило приблизить фотографию и выслать мне увеличенный снимок. А что такое «рыхлый ствол», с трудом представлял даже я. И это со своим-то больным писательским воображением. Но крестная не унималась.

«Ой, а тут на сайте можно скидку на него получить. 30 %! За 140 отдают. И доставка бесплатная!»

«Это потому, что оно рыхлое! – отбивался я. – У него ствол гнилой».

«Такое же, как и твое. На фото одно и то же», – зачем-то вмешалась мать.

Я весь кипел. Мне хотелось вскочить, поехать в питомник и купить это поганое дерево. Причем за любые деньги. Хотелось проучить своих родственников.

Я зашел в список контактов и набрал знакомому банкиру. Через секунду из трубки раздался прокуренный голос:

– Слушаю, Коль.

– Слав, дай мне триста тыщ взаймы на недельку. А лучше – на две. Мне срочно надо одну вещь взять.

– Машину решил обновить? – не без интереса спросил он. Хотя для него это были пустяшные деньги.

– Нет, другое, – уклончиво ответил я.

– А что? – В его голосе нарастала заинтересованность.

– Да фигня одна. При встрече расскажу.

– Тогда не дам! – жестко заявил он. – Говори!

Я знал, что он не даст денег, если я не скажу. Еще знал, что он их не даст, если совру. Слава обладал уникальным даром: он с ходу интуитивно распознавал ложь. Поэтому врать было бесполезно.

– Ладно, скажу. Это на дерево!

– На что?! – Он то ли закашлялся, то ли закряхтел, то ли сделал одновременно и то и другое. В общем, издал странный звук, который ввел меня в замешательство.

– На большое, красивое дерево, – сказал я медленно, выделяя каждое слово.

– И сколько же оно стоит, твое дерево?

– Пятьсот тыщ. Даже больше… – У меня участилось дыхание. Видимо, от предвкушения будущей покупки. – Но я со скидкой хочу…

– Коль, ты дурак, что ли? – озабоченно спросил банкир. – Крыша съехала?

– Да нет, красивое дерево. Ветвистое, с мощным стволом. Даже руками не обнять. Ты не видел просто. – Я выдержал паузу. – За такое и пятьсот отдать не жалко…

В трубке воцарилось молчание. Я чувствовал: мои акции быстро падают и скоро пробьют дно, если я что-нибудь не придумаю. Что-то очень оригинальное и веское. Но как назло в голову ничего не лезло. Весь мой писательский креатив куда-то испарился.

– Помоги, Слав, мне очень надо, – проскулил я.

– Нет, – твердо ответил он, – ты не в себе. Проспись для начала, а после поговорим.

– Да я абсолютно в себе! – почти крикнул в трубку я.

– И не ори. Ты у меня деньги просишь, а не я у тебя, между прочим!

– Извини… – Я почувствовал себя раздавленным. Вопрос с деревом становился принципиальным. В него вовлекалось все больше и больше людей. И добиться результата – было делом принципа. Хотя, о каком результате на тот момент шла речь, я понятия не имел. – Забудь.

– Ладно, не парься там. Пока.

В общем, он не дал мне денег, и это сильно меняло планы. Со ста пятьюдесятью тысячами, которые у меня, возможно, имелись, я ничего не мог сделать. Надо было сдаваться. Но сдаваться с умом, не по-глупому, не как побитый и униженный. При сдаче надо было еще и выиграть. А это – целое искусство. Я позвонил старшей дочери.

– Лиз, ты там бабушкам намекни, что папа пошутил и ничего не покупал. В плане дерева то есть… – Да, так прям и сказал: «В плане дерева».

– Ладно, – сухо ответила она, словно разговор шел о покупке хлеба.

– Ну