Он порылся в карманах и протянул мне неожиданно чистый носовой платок. В полной растерянности я взял его и вытер рот. Рефлекторно протянул обратно.

– Себе оставь, – сказал дядя Ваня поморщившись. – У меня ещё есть. Ты, сосед, поосторожнее. Ты ж ещё молодой, это мне скоро в кваzи. А ты закусывай, не пей на голодный желудок. Еда нынче тоже не та, что в моей молодости, разве мертвяки умеют еду растить? Да и противно после них-то. Ешь эту картошку и морщишься… Но всё-таки закусывать надо. Надо!

– Спасибо, дядь Вань, я учту, – пробормотал я.

– Водичкой сейчас рот прополощи, – поучал меня дядя Ваня. – Но пока не пей. Особенно спиртное! Желудок у тебя уставший, ему покой нужен. Вот перед сном рюмку-другую можно. Но без усердия!

Он подмигнул мне и милосердно направился в подъезд.

Как же, наверное, я поднял его самооценку! Капитан полиции, борец с мертвецами, а блюет перед подъездом, позорит, так сказать, честь мундира!

Выкинув носовой платок в мусорку и мысленно отметив, что надо купить несколько платков и подарить дяде Ване, я вошёл в подъезд. С подозрением вошёл, хоть и не ожидал всерьёз встретить здесь Викторию.

Её тут и не было. Только в углу стояла парочка целующихся подростков. Юноша был так увлечён, что вообще меня не заметил (как, очевидно, и дядю Ваню), девушка глянула гордо и вызывающе.

Ну и ладно, ну и гордись. Нам тоже найдётся с кем целоваться.

Я поднялся к себе, отпёр дверь. Принюхался. Пахло чем-то вкусным.

– Кто тут? – позвал я.

Из кухни выглянула Настя, в простом коротком платье и босиком. Глянула почти с таким же вызовом, как девчонка в подъезде.

– Это я. Ты голодный?

– Угу, – неуверенно сказал я. Покосился на чемодан в углу прихожей.

– Ты не против? – спросила Настя. – Я решила пожить у тебя. Недолго. Просто надо свыкнуться, что мама и брат вернулись. Но я могу уйти! Ты не думай, у меня есть куда. Подруги, тётка двоюродная, потом один старлей давно предлагал… – Она замолчала и улыбнулась. – Да всё я вру. У подруг свои дела, тётка старая и в Воронеже, старлей зануда и толстый.

– Какой ужас, – сказал я. – Толстый старший лейтенант. Куда катится этот мир. Оставайся, конечно. Раскладывай вещи.

– Я уже, – сообщила Настя. – Заняла у тебя пару полок в шкафу. А старлей толстый, потому что из управления «К», хакеров в сетях ловит. Ему некогда спортом заниматься, он весь в виртуальном пространстве и не зануда, а обстоятельный… Я сварила тыквенный суп. Он вегетарианский, даже без молока, я подумала, вдруг Михаил зайдёт.

– Не зайдёт, – коротко сказал я.

– Ну и ладно. На самом деле молока просто не было. У тебя совсем ничего нет, в холодильнике мышь повесилась.

Желудок свело спазмом.

– Ох, Настя, не надо про мышей! – взмолился я.

– Хорошо, – с удивлением сказала она. – Ну это просто фигура речи, выражение такое…

– Я знаю. Но не надо про мышей. Потом объясню почему.

Настя пожала плечами.

– Хорошо. В общем, я нашла у тебя бутылок пять разного алкоголя, весь крепкий и невкусный, хотя коньяк я попробовала, но это кошмар какой-то, пить невозможно. Десяток яиц, но их надо есть утром, а не на ужин. Ещё нашла плавленый сырок «Дружба», но он окаменел уже. Немного картошки, но она проросла. Но была чечевица, лук и тыква, я решила сделать суп. Странный набор продуктов.

– Я редко дома ем, – сказал я. – А чечевица, лук и тыква – потому что я сам собирался сделать суп. По субботам я готовлю себе тыквенный суп.

Настя растерялась:

– Правда?

– Люди иногда открываются с неожиданной стороны, – сказал я. – Ну кто бы заподозрил, что я готовлю что-то сложнее бутерброда?

Я снял китель, повесил на крючок.

– Тут был твой пиджак, я его почистила и в шкаф убрала, – неожиданно сказала Настя. – В кармане была статья профессора Томилина, ты из его квартиры прихватил?

– Да, – признался я. – Всё забываю прочитать. Что-нибудь ещё? Ворох записок от любовниц с мольбами вернуться?

– Ну… почти, – сказала Настя.

И отвела глаза.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить слова Михаила и понять, в чём дело.

– Ты нашла конверт в кармане? – спросил я.

– Нет… да… – Настя по-прежнему не поднимала глаз. И я вдруг понял, что её взбудораженность и то, что она выпила паршивого коньяка, – это всё следствие находки. – Он не был запечатан…

– Я не сержусь, – сказал я. – Я сам любопытный до ужаса. Профессиональная болезнь.

– Там заключение генетического анализа, – сказала Настя. – На родство.

Я кивнул:

– Знаю. Могу объяснить.

– Ты не обязан! – быстро сказала Настя.

– Лучше скажу. Михаил настоял. Он считает, что Найд может быть моим сыном. Примерно сходятся возраст и место, где он нашёл мальчика.

– Там фамилий нет, конечно, но я поняла, – сказала Настя.

– Михаил не знал одной печальной вещи, – сказал я. – Моя жена меня обманывала. Ребёнок, которого я считал своим, был от другого человека. Так что никакой анализ ничего не скажет… и слава Богу…

Настя нахмурилась. И посмотрела мне в глаза.

– Нет, – сказал я.

Настя кивнула.

– Да нет же! – воскликнул я. – Чёрт возьми, нет, она сказала… дай конверт!

– Вон же он, на столике… – тихо произнесла Настя.

Я схватил конверт, вытащил листок, развернул.

Уставился в ровные строчки распечатки.

«Анализ проводился стандартным методам по четырнадцати локусам…»

– С чего ты решил, что твой ребёнок – не твой? – спросила Настя.

– Ольга сама так сказала… – прошептал я одними губами.

– Когда?

– Мы… мы были в доме… надо было выбираться, бежать… она решила запереться в музее, там рядом музей был… а я настаивал, что надо прорываться…

– И она сказала, что ребёнок не твой?

– Да.

– Денис… – Настя подошла и осторожно обняла меня. – Поверь, женщины часто врут, когда говорят мужчине, что ребёнок – от него. Но бывает и так, что они врут, когда говорят, что ребёнок от другого. И это случается не реже.

– Зачем, – сказал я. – Ну зачем?

– Она думала, что так безопаснее, – прошептала Настя. – Для ребёнка. И ради того, чтобы его защитить, соврала тебе.

– И что мне теперь делать? – спросил я, будто хоть кто-то в мире мог ответить.

– Вначале – поесть, – ответила Настя.

Суп был вкусный.