— Шаман сказал, что я должен показать тебе очень интересное место.

— Где? — удивленно спросила Ева.

— Примерно в миле отсюда. Ты подожди, пока я проверю. Я не хочу, чтобы мы оказались жертвой мести какого-то старого шамана.

Разведка не заняла много времени. Не более чем через десять минут Рено вернулся. Он подъехал, увидел в ее глазах немой вопрос и потянулся к ней. Он обнял ее, притянул к себе и быстро, яростно поцеловал. Когда он отпустил ее, Ева посмотрела на него взглядом, в котором читалось удивление… и желание. Рено улыбнулся.

— А ты думала, что если один раз испытаешь удовлетворение, то больше не захочешь?

Краска прилила к щекам Евы.

— Ни о чем таком я не думаю, — ответила Ева, вспомнив при этом о мгновениях безудержной страсти, пережитых ею вчера, когда Рено купал ее в бассейне. Рено рассмеялся и дотронулся пальцем до ее рта.

— Тебя очень приятно дразнить, — сказал он. — Просто удивительно, что я не разбудил тебя утром таким образом, каким собирался разбудить.

— Это каким же?

— Изнутри.

Румянец на щеках Евы стал еще более густым, однако она не удержалась от смеха.

Сейчас Рено вел себя с Евой совершенно иначе, он словно ухаживал за ней. Правда, затем Ева вспомнила, что он не собирается жениться и поэтому вряд ли будет ухаживать, и смех ее как-то угас.

«Ухаживают за женщиной, которую хотят видеть своей женой. А это была легкая забава перед завтраком с девушкой из салуна».

— Но потом я решил, что это преждевременно, — продолжал Рено. — Ты ведь такой нежный бутончик. Мне не хочется делать тебе больно.

Хотя тон его был шутливым, глаза оставались серьезными. Ева знала, что он все еще казнит себя за то, что причинил ей боль, когда лишил, ее невинности.

— Я чувствую себя превосходно, — заверила его она.

И это была сущая правда. Сегодня утром она проснулась с намерением насладиться тем, что она имеет, а не рыдать о том, чего у нее нет. Жизнь научила ее, что новый день принесет свои сложности, и поэтому надо выбросить из головы все печали вчерашнего дня, которых у нее было немало за спиной, — смерть матери, беспомощный, неприспособленный отец, жестокость сиротства, боль за других сирот, за малышей, которые и того меньше были способны постоять за себя.

«Как бы ни сложились отношения с Рено, я не буду сожалеть ни о чем. Верит он или нет, но любовь существует. Я это знаю. Я чувствую это.

Любовь к нему.

И, может быть, ну ведь может же быть так! — он почувствует любовь ко мне. Он полюбил однажды глупо и неудачно. Он может полюбить снова, на сей раз по-другому. Он может полюбить меня.

Может быть…»

— Ты в этом уверена?

Ева вздрогнула от удивления, но затем поняла, что дело не в чтении мыслей. Просто Рено продолжал разговор о ее самочувствии.

— Да, — сказала она. — Я чувствую себя прекрасно.

— Даже проведя столько часов в седле? — допытывался он.

Ева отвела взгляд от ясных глаз Рено, пытаясь скрыть чувства, которые вызвали в ней его внимание и забота. Он не любил ее, но его огорчало, что он причинил ей боль. Это было уже что-то.

В этом мире еще никто из более сильных не проявлял подобной заботы о ней.

Ева коснулась кончиками пальцев щеки Рено, желая успокоить его. Он лишил ее невинности, но дал взамен опыт наслаждения, который заставил ее кровь бурлить, словно шампанское.

— Вот разве что меня бросает в дрожь и становится трудно дышать, когда я думаю о том, как мы… как ты… как я…

Она досадливо махнула рукой и пожалела, что поля шляпы не скрывают ее пылающее лицо. Она видела, что ее смущение забавляло Рено, который от души смеялся, откинув голову назад и глядя на облака.

— Ты смеешься надо мной, — посетовала Ева.

Тыльной стороной пальцев Рено ласково провел по ее щеке.

— Нет, сладкая девочка. Я смеюсь потому, что ты ударила мне в голову, словно доброе виски, — признался он. — Мне нравится, что ты думаешь обо мне, как и я о тебе. И у меня возникает желание стащить тебя с твоего седла и взять прямо здесь, прямо сейчас, прямо на лошади.

— Прямо на лошади? — скорее поразилась, чем смутилась Ева. — А так можно?

— Да если бы я сам знал! Но у меня есть желание выяснить это. Я снова запылал к тебе страстью через десять минут после того, как взял тебя.

Рено слегка натянул повод. Любимица дала задний ход, уводя хозяина от искушения.

— Вперед, — сказал он Еве. — Шаман и я приготовили тебе сюрприз.

— Какой?

— Если я скажу тебе, это уже не будет сюрпризом. Разве не так?

Улыбнувшись, Ева пристроила свою мышастую за лошадью Рено. Она была счастлива оттого, что Рено вел себя столь непринужденно. Он не улыбался так хорошо и светло с того момента, когда они отъехали от ранчо сестры, где он позволил себе быть раскованным в кругу близких людей.

Рено обращался сейчас с Евой так, словно он полностью доверял ей. Его постоянные поддразнивания и откровенные проявления чувственности заставляли ее трепетать, ее тело оживало в предчувствии очередной ласки, очередного взрыва смеха. Она не могла припомнить, когда еще в жизни так много улыбалась.

Ева продолжала улыбаться, когда ее лошадь пошла рядом с чалой Рено. Он ответил ей широкой улыбкой, поражаясь способности девушки восстанавливать силы, тем, что она снова свежа и готова отправиться в неведомые края. Хотя за короткое время ее жизнь по крайней мере дважды висела на волоске: она могла погибнуть от пули бандитов и свалиться в пропасть, — Ева сохраняла жизнерадостность.

— Закрой глаза, — хрипло произнес Рено.

Ева искоса взглянула на него.

— Ага, снова бархатные нотки в голосе, — поддразнила она его. — Сейчас ты выхватишь меня из седла и на полном скаку попробуешь совершить то, о чем говорил? А как на это посмотрит Любимица?

Рено откинул голову и от души расхохотался.

— Сладкая девочка, ты умеешь соблазнять мужчину! Но ты права: Любимица сбросит нас обоих под ближайшую скалу… Так что закрой глаза и не открывай их, пока я не скажу. Ты в безопасности… пока что.

Тихонько засмеявшись, Ева закрыла глаза, уверенная в том, что ее лошадь и без вмешательства седока последует за Любимицей.

Некоторое время Ева слышала лишь поскрипывание кожи, ленивый стук копыт мышастой. Воздух был напоен запахом полыни и хвои.

— Я уже могу взглянуть?

— Не-а.

— Точно? — игриво спросила она.

— Точней быть не может.

Она по голосу Рено поняла, что он улыбается, и ей захотелось громко-громко засмеяться от избытка переполняющей ее радости. Ей так по душе было ленивое подтрунивание, которое стало их языком со вчерашнего дня. Ей было отрадно повернуться к Рено и поймать его взгляд, в котором читались теплота и нежность, а не гнев и неотступное желание. Ее радовали умиротворенность в его голосе и сознание того, что ему приятно быть с ней. Ей был по душе…