не осмеливались идти дальше на запад, к чему, впрочем, никто их и не принуждал. Они стояли у Самоса на страже на случай восстания в Ионии. Вместе с ионийскими кораблями флот варваров насчитывал 300 кораблей. Впрочем, они вовсе не ожидали, что эллины придут в Ионию, но, как они полагали, удовлетворятся защитой своей земли. Так варвары решили потому, что эллины не преследовали бегущих из Саламина кораблей, но сами были рады возвратиться домой. На море они в душе считали себя, правда, побежденными, но ожидали, что уж на суше Мардоний одержит решительную победу. Стоя у Самоса, персы держали совет, могут ли они нанести врагу вред, и вместе с тем с нетерпением ожидали, какой оборот примут дела у Мардония» (Herod. VIII. 130).

Таким образом, военная кампания была далека от завершения. У персов были и флот, стоявший у Самоса, и сухопутные силы, находившиеся в Фессалии. С наступлением весны обе стороны готовились к решительным схваткам. Греки собрали сухопутные силы, а на Эгине собирается союзный флот. Правда, теперь меняются его руководители. Объединенным флотом командует лакедемонянин Леотихид, афинскую эскадру возглавит Ксантипп (Herod. VIII. 131).

На Эгину, рассказывает Геродот, прибывают ионийские вестники, перед этим побывавшие в Спарте, с просьбой об освобождении Ионии. «Им удалось (и то с трудом) уговорить эллинов отвести их только до Делоса. Ведь дальнейшее плавание казалось эллинам слишком опасным: они не знали тех стран и всюду подозревали присутствие врагов. А до Самоса, по их представлениям, было так же далеко, как до Геракловых Столпов. Вышло так, что ни варвары из страха не осмеливались плыть за Самос на запад, ни эллины, несмотря на просьбы хиосцев, – за Делос на восток. Таким образом, взаимный страх охранял области, лежавшие между врагами» (Herod. VIII. 132)[685].

Некоторое время спустя появляются новые вестники, на этот раз с о. Самос. «В то время как эллинский флот под начальством лакедемонянина Левтихида стоял у Делоса, прибыли послы с Самоса: Лампон, сын Фрасикла, Афинагор, сын Архестратида, и Гегесистрат, сын Аристагора, отправленные втайне от персов и тирана Феоместора, сына Андродаманта, которого персы поставили тираном Самоса. Когда послы явились к военачальникам, то взял слово Гегесистрат. Он выступил с длинной речью и на разные лады объяснял, что лишь только ионяне увидят эллинский флот, то сразу же поднимут восстание против персов. К тому же варварский флот вовсе не ожидает появления врага» (Herod. IX. 90). Самосские инсургенты были встречены более любезно. А имя их вожака Гегесистрата Леотихид вообще воспринял как доброе предзнаменование (Herod. IX. 91–92). Возможно, ситуация с ионийскими вестниками напоминала грекам время Ионийского восстания, когда в Спарте, а затем и в Афинах появился Аристагор[686]. Как бы то ни было, союзный флот двинулся к Самосу.

Подготовку к военным действиям начинает и Мардоний, который набирает дополнительные контингенты во Фракии и Македонии (Diod. XI. 28. 4–5). А кроме того, он вновь предпринимает попытку раскола афино-спартанского союза, тем более что у афинян вновь был повод обижаться на лакедемонян. «В ожидании прибытия пелопоннесского войска, – рассказывает Геродот, – афиняне оставались в Аттике. Но так как пелопоннесцы все время медлили с помощью, попусту проводя время, а Мардоний наступал и, как сообщали, стоял уже в Беотии, то афиняне перенесли свое имущество в безопасное место, а сами переправились на Саламин. А в Лакедемон афиняне отправили послов с упреками лакедемонянам за то, что те допустили вторжение варваров в Аттику, не встретив врага в Беотии» (Herod. IX. 6). Во главе этого посольства, о чем мы еще скажем ниже, будет стоять Аристид.

Заняв Афины, Мардоний в очередной раз отправляет к афинянам своего посла – некоего Мурихида из Геллеспонта, который предстал перед советом афинян (Herod. IX. 4). Вот тогда-то и прозвучало предложение одного из булевтов о передаче решения по данному вопросу народному собранию: «Один из советников, Ликид, высказался за то, что лучше было бы не отвергать предложения Мурихида, а представить его народному собранию» (Herod. IX. 5). Однако разгневанные афиняне побили камнями как самого Ликида, так и его жену и детей. Даже обсуждение этого вопроса они расценили как предательство.

Итак, когда Мардоний вторично занимает Афины, Аристид во главе афинского посольства отправляется в Спарту c тем, чтобы поторопить лакедемонян. «Аристид, – по словам Плутарха, – посланный в Спарту, упрекал лакедемонян в том, что своей медлительностью и равнодушием они снова отдали Афины во власть персов, и требовал, чтобы они оказали помощь областям Греции, еще не занятым врагами» (Plut. Arist. 11)[687]. Cпартанцам, судя по сообщению Геродота, вновь было предложено защитить Аттику, сразившись с персами на Триасийской равнине. «Договорившись с нами встретить варваров в Беотии, – напоминали афинские послы, – вы покинули нас и допустили варваров в Аттику. Поэтому-то афиняне в данный момент гневаются на вас: ведь вы поступили нечестно. Афиняне требуют теперь, чтобы вы без промедления послали войско и вместе с нами дали отпор врагу в Аттике. Но так как мы уже из-за вашей медлительности опоздали вступить в Беотию, то на нашей земле самым подходящим полем битвы будет Триасийская равнина» (Herod. IX. 7). Однако лакедемоняне и теперь не торопились оказывать помощь афинянам, хотя и не отказывались от совместных военных действий. «Выслушав эту речь, эфоры отложили ответ на следующий день, а потом снова на день. И так они поступали 10 дней, откладывая ответ со дня на день. А в это время пелопоннесцы с великим усердием возводили стену на Истме и закончили работы» (Herod. IX. 8). В конце концов спартанцы направят на помощь афинянам отряд из 500 гоплитов во главе с Павсанием (Herod. IX. 9–11). Афиняне, надо думать, запомнили этот недружественный поступок спартанцев. По прошествии времени – при возведении городских стен в Афинах – им представится возможность ответить тем же.

Узнав о том, что спартанцы выслали свой контингент, а афиняне не собираются заключать мир с персами, Мардоний после недолгого пребывания в Афинах возвращается в Платеи, где и произойдет решающее сражение. Афинский контингент под Платеями насчитывал 800 человек, по-видимому отборных гоплитов (Herod. IX. 28)[688]. Во время Платейской битвы стратегом-автократором, наделенным неограниченными полномочиями, станет Аристид (Plut. Arist. 11)[689]. Помимо него, стратегами были Миронид, сын Калия – участник недавнего посольства в Спарту, а также Леократ, сын Стройба[690]. Ксантипп возглавит Афинскую эскадру (Herod. VIII. 131). Видимо, в этом году Фемистокл не был избран стратегом, хотя полностью исключать возможность его избрания нельзя[691]. Тем не менее в военной сфере он