Мужчина появился так быстро, как смог. Он стоял на пороге нашего дома, но чувствовал себя гостем, коим, собственно, в данный момент и являлся.

Я отошла от двери, чтобы пропустить в прихожую мужа и морозный воздух с улицы. Между нами висело напряжение, пока Борис разувался и убирал в шкаф верхнюю одежду.

– Нужен дворецкий. И горничной стоит приходить чаще, чтобы ты не напрягалась во время беременности.

– Подумываю переехать отсюда в какое-нибудь более уютное и минималстичное место.

– Мы продаем дом?

Борис присел в гостиной на одно из кожаных кресел, а я опустилась на диван, кутаясь поглубже в теплый плед.

Казалось, муж уловил мое настроение, но не до конца понял, о чем именно я хочу поговорить.

А мне хотелось, чтобы он понял, чтобы я не произносила этих отвратительных слов. Я была не готова сказать об этом, не хватало духу.

– Мы разводимся, Борь.

– Мы договорились оставить этот разговор…

– Нет, – я перебила его на полуслове. – Я так больше не могу, извини. Я не смогла тебя простить за измену. Это съедало меня изнутри, и в конечном счете я поняла, что больше не испытываю тех чувств, которые были раньше. Я больше не люблю тебя. По срокам отец ребенка Кирилл. Это не твой ребенок.

В комнате повисла звенящая тишина. Клянусь, я слышала, как часто бьется сердце у Бориса в груди, как шумно он пропускает воздух через ноздри.

Не могла представить, что чувствует человек, услышав такое за один раз. Мне стоило смягчить новости, но на это не было сил. Да и желания, если честно.

– Значит, он отобрал у меня не только жену, но и ребенка? – на лице Бориса появилась кривая усмешка, а глаза наполнились слезами.

– Перестань, он никого у тебя не отбирал.

– Уходишь к нему? – я отрицательно качнула головой, но инстинктивно закусила губу, потому как не могла так нагло врать.

– Я не ухожу к нему, но не исключаю, что мы с ним будем вместе. Он не знает, что ребенок от него. Не говори, пожалуйста, если можешь.

– Не переживай, не стану доставлять удовольствие.

Я благодарно кивнула, хоть и понимала, что благодарить мужа особо не за что.

Борис выглядел разбитым. За мгновение мешки под глазами стали темнее, уголки губ опустились и, кажется, даже несколько глубоких морщинок появилось на лбу.

Я хотела если не поддержать, то не добивать мужчину окончательно.

Но Борис, судя по всему, решил содрать пластырь с раны одним разом.

– Что ты хочешь из имущества? Забирай хоть всё.

– Перестань, – я поднялась с дивана, потому как начала заметно нервничать. – Мы оба знаем, что ни дома, ни машины, ни китайский сервиз нас особо не интересуют. И за акции холдинга с тобой судиться я не стану. Если выйдет так, что мой голос в этой компании не станет ничего решать, я продам свою долю и уйду.

– Мы не можем потерять рекламщика в твоем лице.

– Мы не можем работать на один холдинг, – возразила я. —Твой отец сделает все, чтобы забрать долю Галины Яковлевны. Когда он узнает, что я ношу ребенка Корнева, скорее всего поделит акции между вами. Я буду иметь десять процентов против сорока пяти у каждого из вас.

На языке бизнеса это означало лишь то, что фактически в этой компании я не буду решать ничего. Мое “нет” против их “да” не будет стоить ни копейки. Тогда к чему все это?

Я не стану наемным сотрудником там, где трудилась как соучредитель.

– Мне не хочется лишаться такого ценного сотрудника. Но и оценить тебя ниже, чем ты того достойна, я тоже не могу. Если решишь уйти, отработай перед этим две недели.

Я усмехнулась, потому как кроме нервного смеха ситуация не вызывала ровным счетом ничего.

– Остальное поделим поровну?

– Не хочу брать имуществом, – я осмотрелась вокруг, где стены, пол и потолок напоминали о времени, когда мы с Борисом были счастливы.

Он сделал то же – обвел гостиную усталым тоскливым взглядом и отправил кому-то сообщение.

– Продажей дома займутся. Сделают это без рекламы и лишней огласки. Можешь забрать все деньги себе.

– Не геройствуй, – возразила я. – Моя здесь половина, и я возьму только ее.

Борис посмотрел на меня таким взглядом, как будто хотел что-то сказать, но только усмехнулся и молча покинул дом, в который уже через два месяца въедет новая семья со своей историй и своими проблемами.

Это место стало для нас семейным гнездышком на долгие годы. Наша семья строилась вместе с этим домом, и любовь крепла как стены и фундамент.

Я помню, как будто это было вчера, как мы разрабатывали проект, как ходили по участку, где кроме зарослей сухой травы не было ничего, как впервые ступили на бетонный дом пола, еще не имеющего крыши.

И все здесь было родным и до боли знакомым – фарфоровые статуэтки, тщательно подобранные оттенки в гостиной, витиеватые перила лестницы на второй этаж.

С теплой грустью я обходила дом, складывая в сумку вещи первой необходимости.

Не было нужды оставаться дальше одной в огромном особняке.

Все здесь напоминало о семье, которую нам, увы, сохранить не удалось.

Сейчас я не хотела жить в этих стенах, не хотела невольно вспоминать, завтракая в одиночестве, как мы завтракали здесь вдвоем.

Да и неудобно было одной беременной женщине поддерживать порядок в большом доме и каждый раз мотаться в город на работу.

– Спасибо, что согласился помочь, – Кирилл выносил из дома не весть какую по счету сумку с моими вещами и укладывал все в багажник своей машины.

– Перестань, я не мог поступить иначе. Мог бы, конечно, перевозить тебя к себе…

– Кирилл, мы это уже обсуждали, – я забрала в багажник своей машины пару коробок, с которыми нужно было быть аккуратнее. – Пока все не придет в норму, я живу одна.

– Поверь мне, это ненадолго, – мужчина хищно улыбнулся и чувственно поцеловал меня в губы.

Я решила не затягивать с переездом. В тот же вечер собрала вещи, сложила в коробки все необходимое, выключила технику в доме.

Кирилл сразу предложил переехать к нему, стоило мне заикнуться, что я покидаю дом, но об этом пока не шло и речи.

Мне хотелось немного свободы и одиночества. Хотелось как пятнадцать лет назад быть единственной и полноправной хозяйкой в своей небольшой, но уютной квратире.

Я хотела просыпаться от яркого солнечного света в окно, распахивать шторы и босыми ногами шлепать в кухню, чтобы сварить себе кофе.

И все равно, что мне было без трех лет сорок, что я была беременна от любовника, на семь лед младше меня. Мне хотелось хотя бы в первый час утра чувствовать себя свободной и беззаботной, пританцовывая на кухне, пока жарятся тосты.