Я искренне рад за вас, поверьте! — миролюбиво отвечает Грибоедов. — В любом случае, проверяя ваши способности, мы лишь выполняли распоряжение Наследника Императорского Рода.

Князь осознанно подчеркивает, что копался в моих мозгах не по своей воле, а по распоряжению Цесаревича. Что ж, вполне разумная предосторожность, зачем наживать лишнего врага в лице одаренного аристо из Фиолетового Рода.

— У меня нет претензий, — говорю я и снимаю ментальную защиту.

— Разрешите откланяться⁈ — задает риторический вопрос Грибоедов и встает из-за стола.

— Не смею вас задерживать! — отвечаю я и учтиво улыбаюсь троице в черном.

В короткое мгновение между исчезновением дознавателей за дверью и появлением в приемной Конибродского я четко осознаю, что истинной целью их визита было именно сканирование моих способностей, а вовсе не расследование нападения Темных, но смущает меня не это.

Глаза дознавателей! Они были чернее ночи, как и их ментальные образы. В памяти всплывают отвратительные паукообразные фигуры и тонкие обсидиановые нити, пронзающую мою сущность.

Я вздрагиваю, будто стряхивая с себя полчища мерзких насекомых, и поворачиваюсь к окну, глядя на цветные небоскребы Великих Родов.

Если дознаватели не являются Темными, то я визирь Османской Сатрапии!

Глава 22 —

Я — Темный?

После встречи с дознавателями я сплю как убитый и покидаю постель лишь ближе к вечеру. Проглотив обильный завтрак, совмещенный с обедом и ужином, выпиваю не меньше литра кофе и возвращаюсь в свой кабинет. Падаю в кресло перед монитором, и тревожные мысли набрасываются на меня подобно рою пчел.

Собственная популярность среди сильных мира сего начинает пугать: в тоннеле по мою душу явился уже третий, на этот раз Темный. Детские мечты сбываются с избытком — у меня есть реальный шанс стать не просто агентом, а тройным агентом, одновременно работающим на Темных, Приют и Тайную Канцелярию с Родом Шуваловым заодно.

Блестящая перспектива для бессмертного героя бульварного романа или шпионского сериала, но я не являюсь ни тем ни другим.

С тоской смотрю на черный экран, всячески оттягивая неизбежное — погружение в тайну фамильного древа. Я отчетливо помню каждую морщинку на благородных лицах последних трех поколений Шуваловых и краткое описание их биографии, но это не приближает меня к пониманию того, кто из них является моим отцом.

Включаю компьютер и уже в который раз всматриваюсь в фотографии фиолетовоглазых мужчин и юношей, пытаясь вычислить своего безответственного папашу.

Игорь Всеволодович Шувалов, Глава Великого Рода — единственный оставшийся в живых, но претендовать на отцовство, скорее всего, не может в силу весьма преклонного возраста. Отчество Игоревич, как и фамилия, данные мне в Выборгском сиротском доме меня не обманывают: вероятно, я получил их еще в младенчестве из-за фиолетовых радужек.

Старший брат Главы Рода, Ярослав Всеволодович, исчез сотню лет назад, сразу после инициации, поэтому кандидатура отпадает сама собой. Видимо, он был Темным, и его уничтожили от греха подальше, как это водится у высших аристо. Детей он не оставил, по крайней мере, тех, о которых было известно Роду.

Все трое сыновей Игоря Всеволодовича в момент моего предполагаемого зачатия были живы, и каждый из них мог отметиться в постели моей матери, о которой я тоже не знаю ровным счетом ничего.

Младший сын, Константин Игоревич — балагур, дуэлянт и повеса, был убит в двадцать семь лет на очередной дуэли, когда мне исполнился год. Средний, Николай Игоревич, погиб во время битвы с османами за Тавриду еще через пару лет, а история младшего, Владимира Игоревича, оборвалась в 1898 году, тогда мне было восемь лет.

Я похож на них, все трое не были женаты, и любой мог оказаться моим таинственным родителем. Наверняка Игорь Всеволодович сможет пролить свет на обстоятельства их жизни и смерти, но вряд ли это поможет понять, кто из них был моим отцом. К тому же информация эта не несет никакой практической пользы.

Горько усмехаюсь, расслабляюсь в мягком кресле, запрокидываю голову на подголовник и, оттолкнувшись ногой от стола, начинаю медленное вращение. Кружащийся потолок дарит отрешенность и дает возможность хотя бы на время спрятаться от проблем.

Подобие медитации прерывает звук распахнувшихся дверей. В проеме стоит Ольга Юрьевна Трубецкая собственной персоной. Останавливаю кресло, встречаюсь с ее скучающим взглядом и вздыхаю.

Мне предстоит очередное оттачивание навыков в словесных пикировках, принятых в среде аристо, без перехода к предложенному Шуваловым изучению тонкостей светского разврата. Еще пара недель одиночества, и я соглашусь на любой разврат, даже на самый грубый и с первой попавшейся девушкой. Молоденькая горничная вполне сгодится.

— Контракт обязывает, — Трубецкая пожимает плечами и заходит, не дожидаясь приглашения.

— И тебе здравствовать, — хмуро отвечаю я и закрываю дверь на ключ.

— У тебя на меня планы? — Ольга оборачивается и, вопросительно выгнув бровь, указывает взглядом на щелкнувший замок.

— В последние дни мои апартаменты превратились в проходной двор, приходится исправлять ситуацию…

Девушка внимательно на меня смотрит и недовольно покачивает головой. Ее темно-синий шелковый кринолин колышется в такт движениям шеи, и я любуюсь осиной талией, которую могу запросто обхватить ладонями.

— Что же ты, мой друг, невесел? — спрашивает княгиня, томно улыбаясь. — Что же голову повесил?

Она подходит ко мне, обнимает за плечи и заглядывает в глаза. Объятия явно дружеские, но это идеальный момент для поцелуя. Идеальный, если бы не льдистая синь в глубине ее радужек. В голосе Ольги нет искреннего участия, лишь дежурный интерес.

Вспоминаю, как смотрела на меня Мина, рывком высвобождаюсь из объятий Ольги и подхожу к окну. Вторя светящимся куполам Храма Разделенного, Кристаллы Великих Родов отбрасывают с крыш Родовых Высоток яркие цветовые сполохи и расцвечивают вечернее сереющее небо радужными разводами.

— Чувствую себя крысой, которая бесцельно бежит по смертельно опасному лабиринту в полной темноте…

— Оставь меня, подруга, я в печали⁈ — Ольга вопросительно вскидывает брови, а затем медленно подходит к креслу и садится в него, расправляя складки на пышной шелковой юбке. — Ты хочешь быть супергероем плохого романа? Избранным, на пути которого мужчины будут преклонять головы и бросать на землю оружие, а женщины — прыгать в постель по первому щелчку пальцев?

— Неплохая перспектива, — отвечаю я с усмешкой. — А девушки мне бы и одной хватило…

— Шувалов, ты что, подкатываешь ко мне свои яйца, обернутые в романтичный флер? — в стекле отражается лицо Трубецкой, на нем застыло искреннее удивление.

— С чего ты взяла, что я