старый Хранитель и нервно облизывает тонкие губы.

Он смотрит на меня недоверчиво и настороженно, и я замечаю страх в глубине прищуренных старческих глаз. Вспоминаю радужки дознавателей, наливающиеся чернотой, и медлю с ответом. Шестое чувство сигнализирует, что об этом лучше не рассказывать даже Шувалову, не говоря уже о Хранителе Рода.

— Нет, если не считать расширенных зрачков! — я отрицательно качаю головой и замолкаю в ожидании продолжения разговора.

— Дознаватели — Темные, — тихо произносит Никифор Григорьевич и откидывается на спинку кресла. — Темные на службе у Цветных…

Сказать, что я ошарашен, значит, не сказать ничего. Мое представление о мире, в котором я живу, дает очередную трещину и продолжает стремительно разрушаться.

В Приюте мне с детства внушали, что Темные — враги рода человеческого во плоти, сиречь диаволово отродье, как именует их Патриарх. Каждый патриот Российской Империи должен без раздумий положить жизнь на борьбу с ними.

— Темные на службе Цветных⁈ — потрясенно лепечу я. — Их же уничтожают без суда и следствия⁈

— Не все Темные одинаково Темны! — на губах старика возникает ироничная усмешка.

— Но как они вскрывают чужое сознание?

— Любой Темный способен ощутить мысли находящегося рядом с ним человека. Кто-то погружается в чужой разум, как червь в яблоко, а кто-то лишь улавливает настроение. Это — основная причина, почему Темные находятся в Империи вне закона.

— А власть они захватывали, используя эту весьма полезную способность?

— Именно так, Александр Игоревич, именно так! — Хранитель одобрительно кивает и улыбается в седую бороду.

Потрясенно замолкаю и обдумываю услышанное. Запоздало понимаю, что Темный в тоннеле читал меня, словно открытую книгу, и сжимаю челюсти до зубовного скрежета.

— Значит, противостоять им невозможно? — с горечью спрашиваю я.

— Почему же⁈ — старик усмехается, поглаживая бороду. — Когда-то с этим неплохо справлялись Светлые…

— Но они не появлялись на свет уже двести лет!

— Быть может, мы не владеем информацией об их существовании? — спрашивает старик и смотрит на меня все с той же ироничной усмешкой.

— Как выявляют Темных и Светлых среди Цветных?

— Светлого вычислить практически невозможно — они способны управлять любой магией. Их оружие, щиты и покровы могут принимать любой цвет радуги. Собственно, единственный способ понять, что перед тобой Светлый — стать свидетелем того, как он меняет цвет Покрова, например. С Темными проще. Их магия черна, словно безлунная ночь, а Тьму в глазах одаренного может узреть либо другой Темный, либо инициированный цветной…

— А не инициированный одаренный⁈ — спрашиваю я, подавшись вперед.

— Исключено! — Хранитель качает головой. — Именно поэтому Инициация аристо всегда проходит в присутствии всех Глав Великих Родов.

Меня бросает в холодный пот. Радужки дознавателей были черны, как смола, мне это не предвиделось! На высшего одаренного я точно не тяну, на Темного — тоже, по крайней мере, так сказали дознаватели…

— А Светлые могут увидеть чернь в глазах Темных? — мой голос дрожит от волнения, и на этот раз никакие актерские таланты не способны скрыть эту дрожь.

— Высшие увидят точно, а вот насчет начинающих магов сказать ничего не могу! — сообщает мне старик с неприкрытым лукавством в голосе. — Если в вас живет надежда оказаться Светлым, то поспешу разочаровать: вероятность этого стремится к нулю. Инициация покажет, что вы — потомственный аристо Великого Рода Фиолетовых магов!

Я снова вспоминаю черные глаза дознавателей и предложение стать Темным, полученное от незнакомца в тоннеле, и мне становится по-настоящему страшно. Боюсь я не за себя, а себя.

Неужели, я — Темный?

Глава 23 —

Приглашение на Бал в Кремль в мою же честь

Кабинет Главы Рода залит ярким электрическим светом, который слепит будто полуденное солнце и выдавливает слезы из глаз. Князь собрал нас перед рассветом, сразу после возвращения из резиденции Императора.

Бессонная ночь, которую я провел в раздумьях о Тьме, Свете и всех семи цветах радуги, дает о себе знать — я хочу спрятаться в темном чулане и не видеть ни слепящего света, ни лиц Шувалова, Трубецкой и Берестова.

— Кофе⁈ — спрашивает Игорь Всеволодович и, не дожидаясь ответа, собственноручно разливает его по миниатюрным серебряным чашечкам.

Выпиваю крепкий обжигающий напиток залпом и на мгновение закрываю глаза, погружаясь в спасительный мрак.

— Император предложил устроить бал в честь твоего принятия в наш Род, — задумчиво произносит Шувалов, и я мгновенно выныриваю из уютного полузабытья.

— Бал⁈ — переспрашиваю я. — В мою честь?

— У тебя проблемы со слухом или у меня — с дикцией? — с сарказмом интересуется Великий Князь.

— Просто не выспался, — нехотя признаюсь я.

— Дело молодое — привыкай! — Шувалов бросает мимолетный взгляд на Трубецкую. — Я в твоем возрасте почти не спал!

На лице Ольги не дергается ни один мускул, приветливая улыбка сидит как приклеенная, а глаза источают благожелательность и живой интерес к происходящему.

— Вернемся к делам! Бал состоится в Императорском дворце в Кремле — такова воля самодержца, — продолжает Шувалов. — Будут приглашены все молодые неженатые и незамужние члены Великих Родов до третьего колена включительно. Откровенно говоря, мне не нравится этот бал — от него за версту несет неприятностями, но отказаться мы не можем ни при каких обстоятельствах…

— Обеспечение безопасности⁈ — деловито интересуется Берестов.

— Все за счет Короны, — Игорь Всеволодович пожимает плечами и раскуривает трубку. — Я предлагал провести бал в наших владениях, но получил решительный отказ: мол, пополнение самого сильного Великого Рода Империи случается не каждый день, и все прочее в таком же духе.

Князь замолкает, откидывается на спинку кресла и задумчиво рассматривает кофейную чашечку, которая в его огромной ладони кажется игрушечной. Мы терпеливо ждем, не произнося ни слова.

— Совершенно нелогичное поведение императорской семьи, — заключает Шувалов и ставит чашку на блюдце вверх дном. — Если уж и проводить бал в честь пополнения Великого Рода, то нам, и только нам. К тому же Саша еще инициацию не прошел…

Через десяток секунд старик медленно переворачивает чашку и с любопытством заглядывает внутрь. Его лицо мрачнеет, и он демонстрирует нам застывшую гущу. Она похожа на стилизованный череп с белыми прорезями глаз и узкой полоской рта.

— Моя бабка всегда гадала на кофейной гуще перед важными встречами, — взгляд Шувалова теряет фокус, и на мгновение