— Какого хера, жми, Вася! — крикнул Снегирев, постучав по кабине ничего не понимающему водителю.

Машина, засигналив, прибавила ходу. Поскольку никто действительно ничего не понял, уйти с места событий оказалось несложно. Теперь нужно было покинуть так же незаметно и эффективно сам Ашхабад. Московские гости незаметно отстали от полностью дезориентированных водкой, змеиным ядом и автогонками факиров и отправились в аэропорт. Взять без очереди билеты по корочкам члена Союза писателей СССР Гена успел, но вот дойти до посадки ему так просто не удалось. Совершенно неожиданно он просто упал навзничь, прямо в центре аэровокзала, и моментально захрапел. Это была последняя степень.

— Что такое, пьяный? Позвать сюда милицию!

Народ вокруг заволновался. Дело принимало стремный оборот.

— Какой пьяный, у него сердце! — Эдик патетически схватился обеими руками за собственную грудь.

Публика примолкла.

— Граждане, разойдитесь, пожалуйста, больному нужен воздух!

Люди опасливо попятились.

— Может быть, врача вызвать, — неуверенным тоном предложил кто-то.

— Зачем врача? Не надо врача! Я его знаю, он сейчас просто так полежит и отойдет!

Тем временем подошел милиционер.

— Человеку плохо, — объяснили ему из публики, еще на подходе к телу.

— Граждане, разойдитесь, не толпитесь вокруг больного! — Милиционер начал пассами рассеивать народ, словно ликвидируя в общественном пространстве невидимые энергетические пробки.

Но не успела публика толком разойтись, как Снегирев вдруг открыл глаза, сел, вытянув ноги, с удивлением посмотрел по сторонам и громко спросил Эдика, указывая на милиционера пальцем:

— А этот хрен что здесь делает?

Все опешили. Сам служитель порядка, наверное, в первую очередь. Но только не Эдик. Он бросился поднимать Гену на ноги и резко потащил к выходу на посадку:

— Это американский гражданин, у него дипломатический паспорт! — прокричал он истерично в лицо милиционеру и толпе одновременно, уволакивая упирающегося и мычащего Гену.

— Гена, врубись нафиг: мы отваливаем!

Эдик жестко схватил мастера за грудки и сильно встряхнул. Тот открыл глаза, мотнул головой и совершенно трезвым голосом повторил:

— Отваливаем.

Он резко рванул прямо к трапу, Эдик — за ним. Так они ушли от погони во второй раз.

В моей таллинской группе занимался художник Велло, о котором я уже говорил. Он любил оттягиваться на небольших необитаемых островках, которые периодически посещал, бороздя воды балтийского побережья на своем швертботе. Летом 1984-го ему предложили место главного художника в Пярнуском драмтеатре. Там Велло «заразил» йогой еще одного человека — артиста Мати. Вот они-то и пригласили нас с Ириной бесплатно отдохнуть в закрытом санатории у самого моря. Потом выяснилось, что в Пярну можно пригласить хоть весь «Белый лотос» — с размещением никаких проблем не возникало. У ребят все было схвачено на самом высоком уровне — супруга Мати рулила в важной сервисной структуре города.

Пярну в те времена представлял собой эксклюзивный летний курорт для московской публики, избегавшей шума людных и жарких мест. Легкий балтийский бриз, глубокий и целебный северный загар, сосновый запах, европейский сервис в условиях отсутствия продовольственного дефицита — что еще нужно для полного счастья? Галину с девочками расселили в пансионате, в самом центре города, и даже выделили зал для тренировок. Мы с Ириной разместились в нескольких километрах оттуда, у самого моря, в бревенчатом бунгало. Однажды к нам в комнату влетел запыхавшийся Мати:

— Сейчас Аарма будет выступать!..

Гуннар Аарма[147] слыл местной знаменитостью. Его отец — основатель Таллинского банка домовладельцев — был в досоветской Эстонии самым богатым человеком страны. Ему, в частности, принадлежал тот самый дом на площади Победы (сейчас площадь Свободы), где размещалось в «русское время» (как говорят теперь в Эстонии) кафе «Москва». Одновременно он был гроссмейстером местной масонской ложи шведского обряда. Гуннар, видимо, унаследовал от папы-масона интерес ко всему мистическому и сверхъестественному. Молодым человеком он поехал в Европу в поисках чудесного. В отличие от Рама, с которым он был хорошо знаком еще по европейским тусовкам, Гуннар вернулся в Эстонию до присоединения ее к СССР и обрел советское гражданство естественным путем. При советской власти работал учителем музыки, основную часть свободного времени тратя на мистические штудии и разного рода запредельные практики. Жил он в пригороде Пярну и еще в советское время построил рядом со своим домом магическую пирамиду, привлекавшую «посвященных». Аудиторию аарманских перформансов составляли в основном продвинутые представители национальной интеллигенции.

К нам в санаторий Аарма прибыл на лекцию, которую ему частным образом организовала супруга Мати. В двух шагах от нашего бунгало, на крыльце одного из дачных домиков, восседал мэтр, а на травке перед ним расположились полукругом еще человек двадцать. На этот раз старый мистик гонял телеги в основном о том, как он до войны оттягивался в Европе:

— Между прочим, правильно курить трубку я научился в Англии, — бросал он мяч публике, — а вино пить — во Франции!

Аудитория охала.

— У меня был друг — владелец винных заводов, так что мы с ним продегустировали очень много разных сортов, и для каждого был предусмотрен свой температурный режим и даже особая форма бокала!

Да, это вам не щи лаптем хлебать!..

— Однажды, — продолжал Аарма, — этот мой приятель решил построить новый фабричный корпус. Я ему говорю: «По законам геомантии строение нужно расположить с запада на восток». А архитектор уже заложил фундамент с севера на юг. Я говорю: «Так фабрика прибыли приносить не будет, это контрпродуктивная ориентация». Они меня не слушают. Построили. Проходит какое-то время. Прибыли действительно нет. Я говорю: «Видите?» Мой приятель спрашивает: «Что делать?» Я говорю: «Перестраивайте!» Ну делать нечего: взяли — перестроили. И тут же все заработало, пошла прибыль! Все дело в том, что под фабрикой проходил энергетический поток, и поэтому было очень важно, как пространственно расположены рабочие места. Если работник стоит поперек канала, у него блокируется работоспособность, ухудшается координация, в продукцию идет негативный, удручающий импульс, и она не раскупается. Если же положение работника соответствует нормам геомантии, то, напротив, производительность труда увеличивается, продукция получает позитивный импульс и уходит на ура.

Народ балдел. Мы тоже. Талант артиста — большое дело.

Каждое утро мы ходили в город. Ирина — в пансионат на репетицию «Лотоса», я — в драмтеатр на тренировку. По просьбе Велло и Мати я занялся с местной театральной труппой тайцзицюанем — для общего развития актерской пластики. Я разработал практический метод быстрого и эффективного обучения длинной форме небесного бокса из 108 позиций. Особенность моего метода состояла в следующем.