Тебе известно, что по отношению к мистеру Холмвуду я вела себя как последняя дрянь. Вскоре после того, как ты покинула Уитби, он получил известие о кончине своего отца. Артур немедленно отправился домой, дабы устроить дела, а когда в начале этого месяца мы встретились в Лондоне, он уже носил титул лорда Годалминга. Согласись, звучит неплохо. И этого человека я ни во что не ставила, его искренней привязанностью я пренебрегала, ослепленная дикой и бессмысленной страстью.

Нанеся нам первый визит в нашем доме в Хэмпстеде, он привез маме очень милый подарок, а мне — изысканный букет орхидей. Когда мы остались наедине в саду, он преподнес мне великолепное кольцо с бриллиантами, фамильную драгоценность, прежде принадлежавшую его бабушке. Признаюсь, я в жизни не видела кольца красивее. Опустившись на одно колено, Артур просил меня сделать его счастливейшим мужчиной в Англии. После этого он вручил мне чрезвычайно любезное письмо своей матушки, в котором она выражала надежду, что мы безотлагательно назначим дату нашей свадьбы.

„Я буду счастлива назвать вас своей дочерью и помочь вам должным образом выполнять все обязанности, связанные с титулом леди Годалминг, а также с положением хозяйки Уиверли-Мэнор“, — говорилось в письме.

Любая нормальная девушка, оказавшись на моем месте, прыгала бы от восторга. Но я не проявила ни малейшей радости. Более того, я без обиняков заявила Артуру, что люблю Морриса Квинса и жду от него вестей. В ответ Артур улыбнулся грустной, понимающей улыбкой. Поначалу я решила, что он потешается надо мной. Но он взял мою руку и тихо произнес: „Мисс Люси, увы, вы далеко не первая жертва этого человека. Ему удалось соблазнить множество очаровательных девушек, непорочных и чистых. По непонятным причинам, быть может, желая доказать превосходство американцев во всех жизненных сферах, он всегда выбирает женщин, возбудивших у меня нежные чувства. Поверьте, я далек от того, чтобы обратить к вам хоть малую толику упрека. Но если вы намерены ждать вестей от Морриса Квинса, вам придется смириться с тем, что в этих бесплодных ожиданиях пройдет вся ваша жизнь“.

Мина, он сказал все это с такой нежностью, с таким неподдельным сочувствием, что сердце мое дрогнуло. Да, ты была права: Моррис играл со мной, а я была настолько глупа, что принимала его обещания за чистую монету. Артур признался мне, что перед своим отъездом из Англии Моррис имел наглость явиться к нему и издевательским хохотом сообщить о нашей связи. Как велико было мое ослепление! Ты видела этого проходимца насквозь и пыталась меня предостеречь, но я, подобно безмозглой мухе, все сильнее запутывалась в сплетенной хищным пауком паутине. Ради любви Морриса я была готова поставить на карту свое будущее и едва не сделала это. Страшно подумать, на какие безрассудства бываем способны мы, женщины!

Но небеса оказалась ко мне не по заслугам благосклонны. В отличие от бедной Лиззи Корнуэлл, выброшенной на городские улицы, я сохраню положение в обществе и даже стану леди Годалминг. Наша свадьба состоится в самом скором времени. О, как бы мне хотелось, чтобы ты на ней присутствовала, ведь мы всегда мечтали об этом. Но я понимаю, ты не можешь оставить Джонатана. Я не люблю Артура, точнее, пока не люблю, но мама утверждает, что женщина способна проникнуться любовью к своему мужу, если он к ней добр и внимателен. Не сомневаюсь, Артур сумеет заслужить мою любовь!

Спасибо тебе за все твои заботы, Мина, за то, что ты с поистине ангельским терпением пыталась наставить меня на путь истинный. Твои попечения не пропали втуне. Теперь я твердо знаю, что любовь подобна стихийному бедствию. Признаюсь откровенно, я все еще тоскую по Моррису и его ласкам, но уверена, с помощью Артура я сумею преодолеть это наваждение».

Навеки твоя преданная подруга Люси.

«P. S. Мне бы вовсе не хотелось, чтобы после свадьбы ты обращалась ко мне „леди Годалминг“».

Экстер, 20 сентября 1890.

Письмо Люси я получила в Экстере, куда переслала мне его мисс Хэдли. Мы с Джонатаном поселились в доме мистера Хавкинса, и я известила директрису школы, что более не вернусь к своим обязанностям, так как сочеталась в Гратце законным браком. Сообщила я также, что поспешность этого шага была вызвана тяжелым недугом Джонатана, и ныне, вследствие своего болезненного состояния, мой муж нуждается в постоянном уходе. Понимая, что, покинув школу, я доставляю мисс Хэдли множество хлопот, я приносила ей самые горячие извинения. Лишившись одной из учительниц, она была вынуждена вернуться к преподаванию, что в ее годы было весьма утомительно. Но я не могла поступить иначе.

На протяжении нескольких недель, прошедших с моего отъезда из Уитби, я не переставала тревожиться об участи Люси и теперь была счастлива узнать, что моя подруга решила соединить свою жизнь с Артуром. К тому времени, как письмо попало в мои руки, они, вероятно, уже успели пожениться и теперь совершали свадебное путешествие. Я решила как можно скорее послать Люси письмо с поздравлением и сообщением о своем замужестве. Правда, выбрать для этого время мне было совсем не просто.

С момента возвращения в Англию все мои заботы были отданы Джонатану, который пережил опасный рецидив болезни. Состояние здоровья его дядюшки, мистера Хавкинса, тоже было весьма удручающим. В течение нескольких лет пожилой джентльмен страдал от катара желудка, и теперь недуг принял особенно тяжелое течение. Мистер Хавкинс постоянно жаловался на горький привкус во рту и рези в животе, лишавшие его аппетита. Приступы рвоты, случавшиеся с ним почти после каждого приема пищи, привели к тому, что он значительно потерял в весе. Доктор беспокоился, что у него разовьется неврастения, часто сопровождающая желудочные заболевания и усугубляющая страдания больного.

В результате я не покладая рук ухаживала за дядей и племянником. Единственной моей помощницей была Сэди, старая экономка мистера Хавкинса. Но и она, вследствие своего преклонного возраста, зачастую полагалась на мою силу и выносливость. Обязанности между нами распределились следующим образом: Сэди стряпала, а я ходила за покупками на рынок.

Джонатан и мистер Хавкинс постоянно требовали моего внимания, и я носилась из спальни в спальню с лекарствами, отварами, чаями и компрессами. Мистеру Хавкинсу, чтобы унять боли в желудке, требовалось каждые два часа принимать пятнадцать капель мышьяка. При этом я должна была ставить припарку больному на живот и развлекать его необременительным разговором. Джонатан постоянно был голоден и жаловался, что его плохо кормят. При этом он то и дело просил у меня прощения за то, что доставляет столько хлопот.

Я упорно внушала дяде и племяннику, что оба они вполне в состоянии раз в день оставить постели и пообедать в столовой. Это дало бы мне возможность и самой спокойно поесть в прекрасно обставленной комнате, вместо того чтобы, примостившись на краешке кухонного стола, поспешно утолять голод в обществе Сэди. К тому же я полагала, что Джонатан и мистер Хавкинс способны благотворно повлиять друг на друга.

Надо сказать, что мистер Хавкинс, полагавший, что визит в Австрию в значительной степени поспособствует карьерному росту и процветанию Джонатана, был потрясен до глубины души, узнав, что единственным результатом поездки стала тяжелая болезнь племянника. Быть может, пережитое разочарование, а не собственный опасный недуг, было главной причиной полного упадка духа у пожилого джентльмена.