– Понятно, – кивнул Павел.

Выступила фигура из-за дровяника, медленно приблизилась. Мужчина держал в руках автомат Судаева – более удобный и эффективный, нежели «ППШ». Из полумрака проступила постная физиономия сержанта Чинаря – водителя при госпитале.

– Слышь, старшой, а давай я ему промеж зенок засвечу? – предложил Чинарь. – Ну, очень хочется.

– Ты мне ногу тогда отдавил, – напомнил Павел, – этого достаточно.

Чинарь хищно оскалился. Из-за дровяника выбралась четвертая фигура, тоже направилась к ним. Вдали возникли еще двое, и они медленно приближались. Проявилось еще одно знакомое лицо. Молодой статный мужчина, с располагающими чертами. Он криво усмехался и уже не казался таким располагающим.

– Рад вас приветствовать, товарищ Касьянов, – учтиво поздоровался Павел, – если не ошибаюсь, какое-то время вы проходили службу на военно-почтовой станции?

– Да, недолго, – кивнул Касьянов, – я вообще-то по другой части.

Павел догадывался, кто были оставшиеся двое. Рядовой Ильин на КПП не мог разглядеть людей, сидящих в кузове на втором плане. Их заслоняли люди в форме. Он даже не мог описать их половую принадлежность… Женщина сняла капюшон с головы.

На майора смотрели пронзительные серые глаза медсестры Тамары Савченко. Она не верила ни одному его слову – у женщин такого типа просто звериная интуиция. Подошла последняя.

Она изменилась, оказавшись в другой ситуации: в глазах уже не было ни прежней доверчивости, ни добродушия, ни отчаянно скрываемого интереса к этому подтянутому майору. Она улыбалась – самую малость, сухо, вымученно. Волосы Кати Брянцевой были стянуты на затылке, в кармане накидки она сжимала пистолет – сомнительно, что это был вытянутый указательный палец.

– Удивлены, Павел? – спросила Катя. Глаза источали прохладу, не мигали.

– Удивлен, – кивнул Кольцов. – Признаться, Екатерина, даже холодок по коже… Ну, а если честно, то я скорее рад…

«А ведь она тебе почти нравилась, – подумал он. – Твое счастье, что не успел наладить серьезные отношения».

Женщина усмехнулась.

– Подождите, вы говорили, что давно служите в этой части, – вспомнил он.

– В корпусе генерал-майора Серова, – поправила женщина. – А это понятие растяжимое. Конечно, я вас обманула, Павел. Мы с Тамарой всего три дня числились в штате госпиталя. Вам и в голову не пришло проверить мои слова. Все мужчины одинаковые – как увидят симпатичную женщину, обо всем забывают, так хотят им понравиться, верят каждому слову…

– А как же письмо от матери, которое вам принес Касьянов?

– О, его написали где надо. Вы не поверите, но там есть хорошие специалисты. Они знакомы с написанием подобных посланий. Это было прикрытие для рабочего контакта, вы же понимаете.

– Ты веришь ему, Ульяна? – спросил Лаврентьев.

Ульяна? Даже спрашивать не хотелось, как она дошла до такой жизни и что могло случиться, чтобы она взялась за такое.

– Не думаю, – женщина медленно покачала головой. – Да, в этом мире случается всякое, но с майором Кольцовым – случай явно не тот. Теоретически это возможно – щемящая обида за несправедливость… Но лично я бы в это не поверила. Он играет в игру, смысла которой мы пока не знаем. Вы уверены, что он один? – женщина с опаской посмотрела по сторонам.

– Да вроде один, – нахмурился второй «электрик».

– Господа, не будьте дураками, уберите это, – процедила женщина, кивнув на майора. – И не стойте здесь, расходитесь. Я чувствую, что все это неспроста…

– А ну, не маячить! – прикрикнул Лаврентьев. – Вы чего сюда все притащились? Светает уже. А ты, майор, извиняй, не по пути нам с тобой, – он поднял табельный «ТТ» майора, скривился от сожаления.

Кольцов плевать хотел, поверят или нет. Все, что нужно – чтобы они задержались на открытом месте.

– Подожди, – встрепенулся он, – еще пару слов…

– Ну, что еще? – Лаврентьев недовольно опустил ствол и отступил. Да спят они там, что ли?! Наконец дважды прокаркала ворона!

Павел бросился на Касьянова – тот находился ближе других, повалил его на землю. Ряженый лейтенант не ожидал, забился, как в падучей, стал вырываться. Но Павел крепко прижимал его к земле. Все, кто стоял рядом, попали под перекрестный огонь! Охнул Лаврентьев, выронил пистолет. Завизжали женщины. Люди падали как подкошенные. Никто даже не успел открыть ответный огонь. Огненная свистопляска продолжалась несколько секунд, потом неожиданно оборвалась. Затопали сапоги.

– Командир, все кончилось, можно вставать! – Взволнованно крикнул Караган. – Поднимай эту мразь… Смотри, как глазенками лупает – рад, поди, что живой остался…

Все уже были здесь, ходили по двору, переворачивали тела. Достреливать никого не пришлось – под огнем такой плотности никто не выжил. Гневно зарычал Касьянов, оттолкнул Кольцова, вскочил на ноги. Но тут же попал под стальной кулак. С каким удовольствием Павел врезал ему по челюсти, прямо-таки с наслаждением! У диверсанта подкосились ноги – отдыхай, почтальон…

Расслабление накатывало волнами. Павел прошелся, всматриваясь в мертвые лица. У Тамары лопнула височная кость, к голове в этом месте приклеилась жуткая багровая лепешка. Лицо Екатерины пули пощадили – прошили грудь. Она лежала с распахнутыми глазами, недоверчиво смотрела в небо – во взгляде уже не было ни холода, ни презрения. Павел с усилием оторвал от нее взгляд, побрел куда глаза глядят, прислонился к дровянику, достал трясущимися руками папиросу. Неужели все?

Подполковника Марычева – заместителя начальника отдела политической пропаганды корпуса – арестовали на следующий день.

Лейтенант Касьянов (бывший лейтенант Красной армии, выпускник школы Абвера 42-го года) долго не запирался. Имя «крота» он знал, поскольку дважды вступал с ним в прямой контакт. Занимаемая должность помогала избегать подозрений.

Подполковника арестовали прямо в кабинете, когда он строго и принципиально отчитывал батальонного замполита за грубые ошибки в политическом воспитании военнослужащих. Когда замполит услышал, за что задерживают подполковника, он чуть не поперхнулся от изумления.

Марычев взвился: какое вы имеете право?! Это провокация, он будет жаловаться самому Члену Военного Совета фронта товарищу Крылову! И только в камере сник, сообразив, что попал сюда неспроста, замкнулся, отказался давать показания.

«А вообще человек с характером, – втихомолку переговаривались оперативники. – Дозу крысиного яда скушал заодно с другими». Впрочем, строго отмеренную (специалисты подсказали) – чтобы только загреметь в госпиталь, прослыть жертвой, но быстро и без последствий излечиться.

По главной городской улице тягачи тянули на запад зачехленные орудия. По краю обочины шли пехотинцы – вроде небольшие подразделения, но шли они весь божий день, тянулись, как бесконечная гусеница.